И если Владивой выходил из спальни, она тут же требовала к себе дочь. Или, наоборот – достаточно было куда-то отлучиться Анжелине, как слуги бежали за бароном. День за днем. Ночь за ночью… Хотела этого Катаржина или так вышло, но Владивой иногда просто ненавидел падчерицу. А та, научившись разбираться в чувствах мужчин, непроизвольно отвечала взаимностью. Дошло до того, что барон вполне серьезно начал задумываться: чтобы уговорить жену отправить баронету куда-нибудь из замка. Погостить к одной из венценосных теток, или – на обучение в Академию. Но тут приключилась эта болезнь, и страсти поутихли. Зато теперь все идет к тому, что наболевшая проблема вскоре разрешиться навсегда. К сожалению, не в пользу баронесса.
От таких мыслей, Владивой скривился, как от зубной боли и, садясь за стол, пнул ногой некстати подвернувшегося пса.
Необходимо что-то немедленно предпринять, но ничего путного в голову не приходило. Даже если отбросить естественное нежелание брать на совесть жизнь падчерицы, то ведь и это злодейство пришлось бы обставить таким образом, чтоб ни у кого и тени подозрения не возникло.
Как любой дворянин и мужчина, барон великолепно владел оружием, мог оседлать дикого жеребца, отважно бросался во главе отряда на неприятеля. Мог в жару и холод сутками сидеть в засаде, выслеживая дичь или врага. Знал все звериные уловки, а так же военные хитрости харцызов, серых рыцарей и лесных братьев. Но любым маломальским планированием всегда занимались женщины, поэтому придумывание разного рода козней и далеко идущих интриг, не относилось к сильным сторонам его натуры.
Владивой тяжело вздохнул и попытался залить тревогу очередным кубком вина. Как правило, после второго кувшина, становилось легче.
– Если, господин барон, разрешит сказать… – услышал он вдруг тихий шепоток за спиной. – Мыслю, беде можно помочь…
Владивой оборотился на голос так резко, что его верный есаул Калита, даже отшатнулся. Но барон был отходчив и если не прибил сразу, то после, обычно, миловал. Главное было не подвернуться под горячую руку. Поэтому весь расчет есаула строился именно на этой черте характера и надежде, что легкий хмель смягчит крутой норов Владивоя, и барон выслушает его.
– Ты, что-то сказал или мне послышалось?! – но, несмотря на суровый тон, чувствовалось, что барона заинтриговали слова старого харцыза. – Говори внятней, когда к дворянину обращаешься!..
Калита мысленно возблагодарил Перуна: 'Все ж верно подгадал время', – и поклонился.
