— Мне здесь нравится, — сказал Адам, усаживаясь на диван.
Когда кофе сварился, я села рядом с ним. Пожалуй, никогда еще я не сидела на этом старом диване с кем-нибудь еще. Можно подумать, что мы вместе едем на поезде, сидя спиной по ходу движения, и оба изо всех сил стараемся не соприкоснуться коленями.
— Что такое Усыпальница святого Иуды? — спросила я.
— А, ты заметила.
— Просто увидела плакат на стене. Я уже где-то слышала это имя: святой Иуда. Кому он покровительствует?
— Заблудшим и утратившим надежду. Его мощи хранятся в Фавершеме. Я всегда хожу туда, когда…
— Когда что?
— Когда все идет не так. Почему ты не спрашиваешь о том, о чем спрашивают все?
— Это о чем?
— О том, как так получилось, что я стал священником.
— Такие вопросы мне не очень хорошо даются.
Мы оба замолчали. Наверное, мне нужно было что-то сказать — я знала, что сейчас моя очередь. К тому же мне и в самом деле было интересно. В любой другой момент я бы наверняка захотела узнать, каково это — быть священником и как можно быть священником, а потом взять и перестать им быть. Например, я бы спросила его, почему он все равно перекрестился в церкви. Но теперь у меня была святая вода и Carbo-veg, и я чувствовала себя как в те дни, когда в коробке у меня хранилась бритва и я не могла дождаться, когда все наконец уйдут, я останусь одна и смогу делать все, что захочу.
— Ничего, если я закурю? — спросила я.
— Ты ведь у себя дома, — пожал плечами Адам.
— Ну да, я понимаю, но…
— Да нет, правда, все в порядке.
Он все пил воду из своего стакана, а я зажгла сигарету. Его левая рука, которая держала стакан, немного дрожала. Я отвела взгляд и медленно оглядела свои израненные кухонные поверхности: вот тут я сожгла рис, здесь — обожглась, а вон там — порезала палец.
— На что это похоже? — спросила я, усилием воли заставив мысли остановиться. — Точнее, нет: как ты сейчас себя чувствуешь?
— Ты про что?
— Про религиозность. Ну, про то, каково это — быть религиозным настолько, чтобы стать священником.
Он убрал стакан на столик и немного подался вперед, поставив локоть на колено и подперев лицо рукой. Провел большим пальцем вокруг лица — словно был слепым и хотел узнать, как выглядят его черты.
— Я много над этим думал, — сказал он. — Пытался выразить это словами, но все равно мне некому было рассказать… Теперь я встретил тебя, и мне кажется, ты поймешь. Точнее, я уверен, что ты поймешь.
— Почему ты так думаешь?
Он закрыл лицо обеими руками и уронил на них голову.
