Главный, наконец, насмотрелся, что-то сказал одному из своих подчиненных. Тот протянул ему кусок веревки, и главный привязал один конец к висюльке яасена. Развернулся и пошел, а Михаил - за ним, как животное на поводке. А что оставалось? Можно прямо сейчас врезать главному по затылку, но сзади мягко ступают еще двое, и все с ружьями, а впереди бежит собака. Силы не равны.
Кстати, есть что предположить насчет яасена. Вероятно, эта висюлька - какой-то знак, благодаря которому Михаила сразу не убили. Скажем, подобные украшение носят особо ценные рабы, хотя непонятно, какую ценность может представлять глухонемой. Однако чутье подсказало, что с яасеном все сложнее.
Вот уж влип, так влип. А все потому, что отвлекся на Нику, вместо того, чтобы прислушиваться к чутью. Едва осознал, что Ника страдает, уже ни о чем другом думать не мог. И, совершенно закономерно - влип. Значит, в дальнейшем надо быть жестче. Противно, но надо, ради той же Ники.
И ведь ничего не остается, кроме как прогнуться, даже позволять себя бить. Гри, помнится, рассуждала в начале обучения, что делать, когда тебя бьют: по всякому можно себя вести. Можно от удара уклониться, увернуться, уйти - все это разные вещи. Можно удар отбить, отклонить, отвести, погасить, принять, перехватить, нанести встречный удар, есть много всяких комбинированных способов. А наиболее популярный и, в то же время, наименее эффективный способ - получить удар.
Однако та же самая Гри говорила уже в конце обучения, что посланник должен быть как металл, а не как алмаз: хотя алмаз тверже металла, но металл прочнее, потому что гнется. Будут еще возможности, если верить чутью.
Наконец, вышли к селению. Заросли расступились, открылась свободная от леса полоса, за ней - грубый частокол. Лес здесь был когда-то, судя по количеству пеньков, вот, наверное, весь лес на забор и потратили. А ведь частокол означает, что селение подготовлено к обороне, признак страха. Понятно, что воинам привычнее жить в крепостях, но все-таки, раз есть частокол, значит, есть, от кого защищаться. Между прочим, не видно ни полей, ни садов, ни огородов, неужели телре живут охотой и собирательством?
Безлесную полосу пересекли наискось, вышли к грубым воротам с деревянными петлями. Ворота открыты наружу, нижний край одной створы слегка увяз в утоптанной почве - давненько не закрывались.
С другой стороны к воротам подходило небольшое стадо животных, похожих на крупных безрогих коз, и в сопровождении пастуха - несомненно раба. Он был одет в нечто вроде пончо - очень грязного, с неподшитыми, а потому растрепанными краями. Босой, и обуви не носил никогда, судя по состоянию ног. Черные сальные спутанные волосы и такая же борода, во рту недостает зубов. Здесь только рабы ходят с бородами, телре бреются. А взгляд у пастуха - виновато-затравленный.
