— Это лесной царь, — пояснила, наконец, старуха, даже не удосужившись повернуться. — Благодаря ему, я давно мертва, и только дух мой скитается по его бессчетным владениям. Как видишь, ни одна мать не смогла отдать ему своё дитя…
— А отцы?
— Отцы всё знали. Всегда. Они все прокляты со времён Жака, что дал клятву служить Ольши вечно… А тот нашёптывал им денно и нощно, пока не приходило осознание, что девушка уже принадлежит царю. Потому они и не могли простить дочерей за гибель жён… Как ты забросил мою прапрапраправнучку в такие дебри памяти, я не знаю, и знать не желаю. Но знай: он не вправе забрать её, ибо за неё отдала свою жизнь её мать. Сейчас она у него во дворце гостит. И с минуты на минуту он угостит её любовным зельем, выпив которое…
— Да где дворец-то?! — не утерпев, выпалил Бертран.
— У тебя за спиной, — удивилась бабка. — А если выпьет… Рыцарь!.. Убежал…
В зале заметно стемнело, однако, лепестки продолжали порхать, подобно мёртвым бабочкам. Воздух наполнился крупными светлячками и уже не казался таким благоуханным, а давил на виски приторными ароматами. По стенам метались причудливые тени, и при одной попытке представить их владельцев бросало в дрожь. Яблоко оказалось безвкусным, как пучок травы, и Вета отложила его на стол. Музыка стала громче, ритмичнее, разнузданнее, превратившись в какую-то какофонию, гостей прибавилось, они отплясывали совершенно незнакомые, но какие-то откровенные, танцы. Дамы визжали и неистово прижимались к кавалерам, а те влажно целовали их в губы. Венок и белое платье всё больше настораживали и беспокоили.
— Я пойду, — девушка встала в очередной раз, но царь твёрдо положил руку на её кисть на подлокотнике.
— Окажи нам честь, пригуби вина.
— Я не знаю, кто вы, где я и почему, — возразила Вета, — а Вы всё ещё говорите загадками. Я ухожу, хватит.
Ольши поднялся, взял её за руки и заглянул в глаза:
— Всего глоток, и можешь идти на все четыре стороны. Я прошу тебя.
Девушка заколебалась. Крупные зубы царя в темноте казались ей острыми клыками, в уголках его век затаились тени, превращая лицо в череп с чёрными провалами. Сказка превращалась в старую легенду, тёмную и неприятную.
— Обещаете?
— Конечно! — улыбнулся Ольши и скомандовал, — вино!
И, не отрывая глаз, протянул руку вправо. Вета почти проследила взгляд, но царь шагнул вперёд, заслонив спиной того, кто передал ему золотой кубок.
— Пей, дорогая гостья, пей, — круглая чаша оказалась у самых губ.
