Каждый из кабаков вызывает передо мной иное видение. В кабаке «Ройяль», сидя у окна, я вижу Генни. Теперь мне кажется, что я лучше понимаю ее требовательность, она не выносила никаких «приблизительно» и «наполовину». Если бы не ее требовательность, не взлететь бы ей. Таков ее характер. И в нем — ее наказание. Теперь она трясется по захолустью, услаждая своей игрой тугоухих местных толстосумов. Суровая требовательность Изьо была еще жестче. Я помню, как он сказал однажды:
— Необходимо содрать с любого дела всю шелуху, чтобы обнажить сердцевину.
Меня тогда поразило слово «содрать». Лишь теперь я осознаю скрытую в этом слове тревогу. Требовательность Изьо пугала меня.
«Ройяль» — тихое место. Еще недавно парни приставали ко мне, а теперь только пожилые мужчины иногда проявляют ко мне интерес.
В кабаке «Ройяль» я повстречала Сами, высокого, крепкого мужчину с глазами, как у ребенка.
Говорят, что евреи — обманщики. У Сами же не было ни грана хитрости. Я увидела его сидящим в углу со стаканом. В Страсове евреи не переступали порога питейных заведений. Но тут — чудо из чудес: сидит еврей и опрокидывает стопку за стопкой.
Я подошла к нему:
— Что делает еврей здесь, в кабаке?
— Я люблю выпить, что поделаешь.
— Евреям пьянствовать запрещено, вы ведь знаете.
— Я — грешник, ничего не поделаешь.
Странным было его присутствие тут: ребенок в воровском притоне.
— Нельзя вам здесь находиться, — бесцеремонно заявила я.
— Почему?
— Потому что евреям следует заниматься коммерцией. Если не они будут этим заниматься — то кто же?
Он залился таким заразительным смехом, что и я рассмеялась вслед за ним.
Я иногда встречала его, но не подходила к нему. Чувствовала, что мое присутствие смущает его. Наконец, он победил свое смущение, подошел ко мне и отплатил мне той же монетой:
— Что делает Катерина в кабаке?
— Она здесь потому, что Катерина — это Катерина, она из русинов, и предки ее русины — испокон веков.
Мы рассмеялись и выпили, как старые друзья.
Большую часть дня я блуждаю по улицам, медленно впитывая в себя этот огромный город. По сути я не выбираюсь за пределы тех из них, что окружают железнодорожный вокзал, но и в этих безликих улицах ощущается дыхание большого города.
По вечерам я сижу с Сами. Сами рассказывает мне о своей жизни. Дважды он был женат и дважды разводился. С первой женой расстался, потому что она была властной, а вторая — сумасшедшей. У него взрослая дочь от первой жены, но он ее видит очень редко.
