Маленький светловолосый уродец обернулся и посмотрел на меня. Конечно, моей физической оболочки там не было, но он как-то смог меня увидеть. Смог заглянуть мне в глаза, в сознание, тело и душу, увидеть мое рождение и жизни предшествовавших мне поколений. Он был псайкером потрясающей силы. Одним только взглядом он ворвался в меня и почти целиком обнажил мою душу.
– Кински? Что случилось? – внезапно спросил стройный мужчина, заметив, что его спутник напрягся.
– Ментальный пират, – ответил Кински.
Он все еще смотрел на меня, и взгляд его синих глаз пылал в моей голове.
Я начал отступать, выставив три псионических стены, чтобы прикрыть свое бегство, но он проломился сквозь них так, словно они были сделаны из бумаги. Он оставил свою физическую оболочку и помчался за мной.
Взмывая к крыше атриума, я увидел, как его тело обмякло и стало заваливаться назад. Плечистый охранник – Ахенобарб – привычным жестом подхватил его и осторожно положил на мраморный пол.
Кински преследовал меня. Лишившись материальной оболочки, он принял форму шара, горящего тем же сине-белым огнем, что и его глаза. Я мог чувствовать, как твердые, точно сталь, решетки его псионических ловушек захлопываются вокруг меня, отрезая мне путь к отступлению.
– Как тебя зовут? – беззвучно спросил он.
– Имел Я Тебя, вот как меня зовут, – ответил я и метнул в него острым алым ментальным кинжалом.
Шар синего огня отбил его в сторону, и он рассмеялся.
– И это лучшее, на что ты способен, «Имел Я Тебя»?
До сих пор я поддерживал форму хрупкого сильфа [4], сотканной из белого света, но перед лицом приближающегося синего огненного шара я сменил свою нематериальную самость и превратился в разъяренного крылатого золотого эльдарского гонмихта. Меня подмывало принять образ аквилы, но не хотелось, чтобы у этого ментального воина появились какие-либо догадки.
Огненный шар замер, увидев мое преображение, но затем устремился вперед, образуя вокруг себя эктоплазматические всполохи белого пламени. Я почувствовал, как он давит на мое сердце, протянувшись к моей оболочке.
Уплывая от него сквозь потолок атриума в ночную прохладу, я поднял более прочные барьеры. Стены терна, шипы памяти и плотные, вязкие слои дежа-вю.
Этот Кински был хорош. Даже пугающе хорош. Он не пытался обходить мои контрмеры. Он прошел сквозь них. Псионическое эхо взорвало стеклянную крышу атриума, и все, кто стоял внизу, бросились в укрытие, прячась от падающих осколков.
