– Насколько молодым?
– Сейчас спрошу. Насколько молодым? Угу, ясно. Так, Пэйшенс, он умер в возрасте двадцати девяти лет. Главным образом создавал чаши. Вазы встречаются редко.
– Надеюсь на ваши познания. Хорошо.
– Вот неплохая вещица. – Кыс погладила край высокой амфоры, покрытой черным, как патока, лаком. – Но вот это…
Изображая восхищение, она нарочито глубоко вздохнула и осторожно подняла вазу с широким горлом.
– Боже-Император, она просто изумительна. Я бы сказала, что это начало четвертой эры… но что я знаю?
Сонсал взял из ее рук вазу, глядя не столько на нее, сколько на девушку.
– Вы очень хорошо осведомлены, дорогуша. Начало четвертой. Интересно, кто мастер? Что-то не могу разобрать печать…
Сонсал вставил ювелирную линзу в правую глазницу и стал разглядывать днище. Кыс пожала плечами:
– Ведь не может же это быть Марладеки? В смысле… он успел сделать так немного вещей, да и то в основном чаши.
– Это он и есть, – тихо проговорил Сонсал, снимая окуляр.
– Нет!
– Боже-Император, Пэйшенс, я искал нечто подобное в течение многих лет! Я прошел бы мимо, посчитав ее фальшивкой, если бы вы не обратили на нее моего внимания.
– Ох, да ладно вам, – застенчиво произнесла девушка.
Этот толстяк был ей противен. Ей пришлось прилагать огромные усилия только для того, чтобы оставаться вежливой, не то, что продолжать разыгрывать свою роль.
– Я должен заполучить ее! – воскликнул Сонсал, но осекся и взглянул на собеседницу.– Если вы, конечно?…
– Она мне явно не по карману, Умберто, – произнесла та с сожалением.
Сонсал поднял вазу повыше, и, заметив это, владелец магазина поспешил принять ее, завернуть и выписать купчую.
– Я перед вами в долгу, Пэйшенс, – произнес толстяк.
– Не глупите, Умберто.
– Вы не хотели бы… Не доставите ли мне удовольствие и не отужинаете ли со мной сегодня?
– Не уверена, что смогу…
– Я настаиваю. Надо отметить это приобретение. В самом деле, Пэйшенс, это меньшее из того, что я могу сделать, чтобы отблагодарить… И неужели вы будете так жестоки, что лишите меня удовольствия поужинать со столь утонченной девушкой?
– Умберто, вы действительно очень любезны.
– Клянусь Троном, он просто омерзителен, – пробормотал Тониус. – Великий Золотой Трон, ты ведешь себя как шлюха, Кыс.
– Заткнись, сладенький.
– Просто будь осторожна, Пэйшенс. Будь осторожна.
Снова завыли дождевые сирены. Как только Сонсал и Пэйшенс вышли на улицу, слуга развернул синий зонт.
– Да, я слежу за ними, – раздраженно бросил Тониус в ответ на толчок в своем сознании. – Не беспокойтесь, я буду держаться поблизости. Если Кара и Нейл свободны, то, может быть…
