- Видишь, до чего доводит беспечность и недальновидность? - укорил меня Коля. - В девяносто восьмом надо мной тоже все смеялись, когда я продал банк, а наличные перевёл в золотишко, недвижимость и прочие фабрики. И где теперь эти насмешники? Подметают улицы.
Но и меня не так-то просто уесть. Мы тоже в девяносто восьмом не рубли по подворотням скупали.
- Давайте позволим человеку насытиться, а потом поговорим, - предложил я. - Не сможет же он до бесконечности метать, как снегоуборочная машина. Ну, и поможем ему. Чего стоите, как пни?
Тут, наконец, до присутствующих дошло, что ещё минут пять бездействия оставят их голодными. Мы схватились за ложки, и дело пошло гораздо быстрее.
Вылизав последнюю каплю соуса с тарелки и стряхнув хлебные крошки в рот, Боря огляделся вокруг. Сыто икнул. Глаза его приобрели некоторую осмысленность. Казалось, он подготовился к диалогу.
- Ну, рассказывай, - подбодрил его я.
- Я к тебе в рассказчики не нанимался, - ответил Боря.
Отрадно, что в нём сохранилась способность к человеческой речи, а от хамских привычек мы уж как-нибудь его отучим.
- Это невероятно! - изрёк Аркадий.
- Липоксация? - предположил начитанный Роман.
- За одни сутки? - не согласился Иннокентий. - Он бы в бинтах сейчас лежал, как мумия!
- Может, она бесконтактная, - встрял Павел со своей люпменской мифологией.
- А вот мы проверим! - ободрился Коля, снова нащупав нить в будущее. - Снимайте с него лохмотья!
Толпа с воодушевлением повалила Бориса на песок и стала рвать на нём одежду — не до церемоний. Солидное преимущество в весе оставалось на нашей стороне. Мы играючи справились с извивающимся противником и стали внимательно изучать его молодое, подтянутое тело. Что конкретно мы искали? Следы хирургического ножа? Магического вмешательства? Тёмные пятна от банок?
- Ничего не понимаю, - подытожил наши умственные усилия Аркадий.
- Подонок! - обиделся на Бориса Николай.
За неимением улик жертву пришлось отпустить. И понаблюдать за её поведением.
Явных отклонений он нормы Боря не демонстрировал. Он покочумарил в теньке, переваривая пищу. Поплескался в лагуне. Позагорал. И всё же странно: ни с кем из нас общаться он не хотел, диковато шарахаясь при каждой случайной встрече.
К обеду он пришёл первым, едва на горизонте показались туземцы, несущие на плечах провизию. Он стал буквально вырывать у них кастрюли, подпрыгивая от нетерпения. У нас же, наоборот, что-то случилось с аппетитом — никто к столу не спешил, вероятно, обмысливая про себя, готов ли он ценой потери разума расстаться с излишками подкожного жира.
