— Мои друзья, те, которые разбираются в этом, говорят, что у девочки большой талант. Но я всегда видела в ней что-то большее, чем простая швея.
— Уверен, в ее бизнесе нужно не только шить.
Синьора Доччи негромко вздохнула:
— Вы, конечно, правы. Не слушайте меня. Наверное, я все еще злюсь.
— Злитесь?
— Вам бы увидеть ее раньше… до этого… — Она коснулась пальцами лба. — Антонелла была такая красивая. А теперь прячется в задней комнате, выполняет ручную работу. La poverina.
Последние слова возмутили его. Особенно последние два, насквозь пропитанные жалостью. Бедняжка.
— Не согласен. Не представляю, чтобы она пряталась.
— Не представляете? — Синьора Доччи равнодушно пожала плечами.
— Знаю, я встречался с ней только однажды, но больше всего меня поразило то, как она держалась, нисколько не стыдясь, без всякого смущения. То, как она носит волосы… как держится… Нет, Антонелла не прячется.
— Думаете, она не смотрит каждое утро в зеркало и не желает, чтобы все получилось по-другому?
— Может быть. Не знаю. Но из-за того, что у нее это есть, она только еще красивее. Потому что не прячется…
— Вы в это верите?
— Да, верю.
Поначалу он увидел в ее взгляде только усталость и терпение и вдруг почувствовал себя едва ли не мальчишкой в присутствии человека, прожившего намного больше и знающего мир намного лучше. Но потом в ее глазах появилось что-то еще, что-то не совсем понятное. И только когда губы тронула улыбка, сдержанная и немного озорная, Адам понял, в чем дело.
— Вы со мной играете.
— Так приятно видеть, что вы защищаете ее. И вы правы — из-за них она еще красивее.
— Как это случилось?
— Они были возле Портофино, ночью. Ехали в машине. Ее мать сидела за рулем. Ей тоже повезло, всего лишь сломала два ребра.
Вдаваться в подробности синьора Доччи не стала. Более того, тут же оборвала разговор под каким-то надуманным предлогом и отослала его в библиотеку.
Может быть, размышлял Адам, возвращаясь в грот, причина именно в этом: в пустой болтовне, в долгих погружениях в работу, прерываемых только беседами с прикованной к кровати старухой. А если добавить еще и сумасшедшую жару… Стоит ли удивляться, что он теряет хватку.
Поднимаясь по ступеням за гротом, он решил сломать установившуюся модель, внести в свою жизнь какое-то разнообразие, сходить куда-нибудь поужинать, покататься на велосипеде или, может быть, даже махнуть на денек во Флоренцию. Пора, пора что-то сделать — отвлечься от рутины, выскочить из колеи.
