— Правда?
— Как сказать… Это новая теория. Очень новая.
— Ага, — скептически протянула Антонелла.
— Вы правы. Может быть, это и не так. — Он пожал плечами, прекрасно понимая, что если она и впрямь очарована садом и даже готова приходить сюда каждый день, то его теория уже захватила ее.
— Вы все-таки расскажите.
Пересказывать историю Флоры не пришлось — Антонелла тоже читала собранные в папке документы. Ее прадедушка включил в документ отрывок из Овидиевых «Фастов», с подробным описанием того, как Зефир, западный ветер, преследовал нимфу Хлорис, как, догнав, овладел ею и как, заглаживая вину, взял ее в жены и превратил в повелительницу всех цветов, Флору.
Никто и никогда не оспаривал того факта, что и Зефир, и Хлорис фигурируют на картине Боттичелли «Весна», но до последнего времени исследователи полагали, что фигура, стоящая слева от них, есть хора — дух — весны, разбрасывающая цветы. Отсюда и название картины.
— А что, если на самом деле она — Флора?
— После превращения?
— Вот именно.
— Не знаю. И что тогда?
Тогда картину можно было бы интерпретировать как аллегорию природы любви. Ставя рядом Флору — продукт вожделения и страсти — и непорочную Венеру, Боттичелли, возможно, хотел сказать, что истинная любовь есть союз обеих — страсть, умеренная невинностью.
То же скрытое послание можно было прочесть и в «Рождении Венеры». Присутствие Зефира и Хлорис как бы намекало на то, что женщиной на берегу, поддерживающей мантию Венеры, вполне может быть Флора.
— И Венера снова олицетворяет непорочность?
— Именно так. Венера pudica.
Антонелла улыбнулась, когда он, иллюстрируя сказанное, принял хорошо всем известную позу Венеры в ее раковине.
— Хорошая теория.
— Вы так считаете?
— Да. Потому что если так, то Флора — символ эротики, сексуальности.
— Полагаю, что так оно и есть.
Антонелла снова посмотрела на Флору.
— А теперь вы видите?
Он повернулся.
— Посмотрите, как она стоит — бедра отвернуты, но вместе с тем и раскрыты. Приглашающе раскрыты. Рука прикрывает груди, но лишь слегка, небрежно, как будто ей это и не очень-то нужно. Посмотрите на лицо, глаза, рот. Она не uno innocente.
Теперь Адам понял, к чему ведет Антонелла. Может быть, он и ошибался, списав некоторую расслабленность позы на неопытность второразрядного скульптора. Может быть, мастер и не стремился передать изысканность и стыдливость, но искал выражение чего-то более свободного, более чувственного. Нет, неверно. Похоже, он достиг и одного, и другого — показной застенчивости в сочетании с мощным эротическим посылом.
