Мне казалось, что программа эта слишком обширна для десяти дней.
— Ты уверен, что уложишься в этот срок? — спросил я его добродушно.
— Днем больше, днем меньше, но я обещаю вернуться точно, день в день. А когда вернусь, два года никуда больше не поеду. Даже и тогда не поеду, разве что… Пусть брат в следующий раз сам возобновляет расписку…
Я снова почувствовал раздражение и сказал:
— Я не могу разрешить тебе сейчас уехать.
Я произнес эти слова необычайно твердо, но он только подошел ближе и, сложив руки, стал просить меня:
— Прошу вас, я должен возобновить расписку. Если ее просрочить, я все потеряю. В деревне меня засмеют.
— Дай мне эту расписку, я взгляну на нее, — произнес я внушительным тоном.
Я слышал, как он открывал свой черный чемодан. Потом он вернулся, держа в руках какую-то тряпицу, бережно размотал ее и извлек на свет божий документ, составленный на пергаменте. Я просмотрел его. Это было долговое обязательство на сто рупий, в нем не упоминались ни портной, ни его машинка. Это было просто обязательство вернуть долг в сто рупий с процентами, усеянное бесчисленными марками, датами, отпечатками пальцев и подписями. Я не видел, каким образом этот документ может ему помочь. Я прочитал его вслух и заметил, значительно барабаня по нему пальцами:
— Разве здесь говорится что-нибудь о твоем портном или его машинке?
— Но ведь там есть имя Ранги?
— Но тут ничего не говорится о портном. Судя по этому документу, Ранга мог быть и мусорщиком.
Аннамалая охватила паника. Он поднес документ к глазам и, тыча в него пальцем, спросил:
— А тут что написано?
Я прочитал ему весь текст слово в слово. Он пришел в отчаяние. Я сказал:
— Я дам тебе сто рупий, только забудь об этой расписке. Сколько стоит проезд в деревню?
Он вслух посчитал и сказал:
— Рупий десять только за железнодорожный билет…
— И за обратный билет еще десять рупий. Из-за этой расписки ты туда ездишь много лет подряд и на одни только билеты истратил гораздо больше, чем то, что тебе по ней причитается.
— Но он платит проценты, — возразил он.
— Отдай мне эту расписку, я тебе все выплачу, а ты останешься.
Мне стало грустно при мысли о том, что он уедет. Время от времени я отправлялся в поездки, то короткие, а то и долгие. Каждый раз я просто собирался и уезжал, а когда возвращался — через несколько недель, а порой и месяцев, — то находил, что в моей корзине для бумаг все до последнего клочка было сохранено в неприкосновенности. Мне стало очень грустно.
