Гелена продолжала задумчиво смотреть на фотографию, а затем уверенно сказала:
— Нет, не видела.
— Очень жаль, — незнакомец улыбнулся, сверкнув безукоризненными зубами. И ему даже удалось скрыть разочарование.
Потом он отошел, и Гелена вздохнула. Ей очень хотелось сказать этому человеку, что она знает, где скрывается беглянка… Мария или Алена — какая разница! Но одно дело — устранить предполагаемую соперницу, а другое — ослушаться старосту. Да и отец будет недоволен.
Алена встревожено бросилась к Владимиру, едва он переступил порог.
— Что там?
— Тебя ищут.
— Меня…
Ее брови приподнялись, а глаза забегали. Было похоже, что девушка раздумывает — а не спрятаться ли под кроватью. Но видимо решила, что не поможет. И так и застыла, сцепив пальцы, глядя куда-то на Володины ботинки.
— Не бойся, они уже уходят, — попытался успокоить ее Владимир.
— Но они же вернутся! И будут искать меня, пока не найдут. Живой или… Так просто они не отстанут.
— Тогда им придется поломать голову. Тут поблизости еще несколько поселков вроде нашего. К тому же они не знают, как далеко ты добралась. Скорее всего после той вьюги они не то, что следов — а и снегохода не нашли.
Владимир покачал головой.
— Что же ты натворила, Алена?
— Не знаю. Но Аркадий меня просто так не отпустит.
— Аркадий? Кто это?
Ее плечи опустились.
— Не знаю.
— Как это "не знаю"? — с сомнением переспросил Владимир.
— Так… Он преступник, это точно. Аркадий Марцев. Такой высокий, с темными волосами, шрамом на правой руке. По крайней мере, — Алена вдруг улыбнулась, — он точно не мой жених.
Владимир вздрогнул. И тут же взял себя в руки. Интересно все-таки, где Олег? И знает ли он обо всем, что происходит? А происходит нечто серьезное. Несмотря ни на что сам Владимир не мог измениться настолько, чтобы Алена его не узнала. Начали появляться подозрения одно другого абсурднее и неправдоподобнее. Но обладая все же некоторым жизненным опытом, Владимир привык не откидывать ни одной версии, какой бы сумасбродной она не казалась: в жизни все бывает.
Кровь, кругом кровь… Привкус крови на губах. Кровью пахнет воздух. Пальцы касаются чего-то липкого… Рука с длинным шрамом-ёлочкой вся в багровых потеках. Нож уже не поблескивает в тусклом свете ламп. Лезвия почти не видно.
Она смотрит на чьи-то босые ступни. И ни за что не поднимет взгляд. Запах крови становится все сильнее, душит, убивает… И она кричит, кричит, срывая голос до хрипоты.
— Алена! Алена, проснись!
