Оборотень. Что поделаешь! Зато я доставил себе удовольствия на десять. Э, да что говорить о мертвых! Их не воскресишь. Видишь палицу? Я сделал на ее рукоятке тридцать три зарубки. Понимаешь, что это значит?
Броун. Нет.
Оборотень. Это значит, что я самолично убил тридцать трех дворян или их прислужников. И я поклялся не спать в постели до тех пор, пока не дойду до полусотни. Я очень рассчитываю на то, что мой старый недруг д'Апремон доставит мне случай сделать еще одну отличную зарубку.
Броун. Действуй! Ты молодчина! Только не убивай чужих пленников. Обещай мне, дружок, что в другой раз этого не будет.
Оборотень. Ладно! Я твой друг, и обещаю я это тебе, а не твоему начальнику. До него мне столько же дела, сколько до сломанной стрелы.
Броун. Вот молодец! Ты жемчужина среди французов, и я твой друг, дьявол меня задави! Слушай, Оборотень: может случиться, что мы когда-нибудь встретимся под враждебными знаменами. Но, клянусь святым Георгием, если я натяну против тебя лук... то... то я промахнусь, чума меня возьми!
Оборотень. Обними меня, приятель! Давай-ка выпьем за нашу дружбу.
Броун. Согласен. Я выпью за твое здоровье целую пинту.
Оборотень. Дай мне кубок, я выпью столько же за твое. Мы с тобой как святой Кастор со святым Поллуксом[74], — два лучших стрелка и два лучших друга на свете.
Броун. Святой Кастор и святой Поллукс... А откуда они были родом?
Оборотень. Один был француз, другой англичанин.
Броун. За их здоровье!
Оборотень. А потом, если хватит вина, выпьем за Лигу общин и за отца Жана.
Броун. Твой отец Жан не очень-то мне нравится.
Оборотень. Почему?
Броун. Не люблю я, когда монах в черной сутане командует людьми в латах.
Оборотень. Что же, ты предпочел бы рыцаря, закованного в железо, который оттого и храбр, что его негде и булавкой уколоть?
Броун. Ты знаешь, какого я мнения об этих железных статуях. Но, право, у всякого свое ремесло. А вождь-чернец мне все же не нравится. Он не любит, чтоб отлучались для грабежа. Он против всякого насилия, он за то, чтобы все шло как на настоящей войне. А затем, время от времени, он произносит проповеди, а я до них не охотник.
Оборотень. Да пусть себе говорит — все равно я делаю по-своему.
Броун. Куда он думает нас вести? Не хочет ли он опять подойти к апремонской норе?
Оборотень. Думаю, что так. Старый барон еще держится.
Броун. Лучше идти вперед и грабить. По крайней мере побывали бы в новых местах.
Оборотень. Вот и отец Жан, мы от него все узнаем.
