Дальше хода не было. Возле стены стояли два полуголых пещерных воина с короткими мечами в руках. Увидев Хобра, оба молча уступили дорогу.
— Здесь,— уверенно сказал Хобр и налег плечом на камень.
Скрипнув, стена начала поворачиваться, изнутри пахнуло холодом и ароматом неизвестных Соне специй, от которых тотчас запершило в горле. Соня закашлялась, шагнула за каменную дверь.
Внутри было душно. Пещера, куда привел Соню сынолюбивый, Хобр оказалась не больше десяти шагов в длину и пяти в ширину. Потолки, пол, даже наполненный благовониями каменный чан, стоящий посреди пещеры,— все было покрыто толстым слоем инея. Соня поскользнулась на ледяном полу, схватилась за висящий рядом с дверью мешок из грубой ткани, но тотчас отдернула руку, испуганная страшным голосом пещерного воина:
— Остановись!
Она не упала, поспешила отойти в сторону и, только отойдя, заметила, что из мешка торчит похожая на череп человеческая голова. Это, несомненно, был мужчина и воин — даже на сморщенной, высушенной холодом и временем коже виднелись многочисленные шрамы. Подбородок мертвеца украшала густая борода. Волосы на голове были уложены в аккуратный пучок. Мертвые глаза смотрели прямо на девушку. Рядом, там же на стене, висел маленький узкий меч, больше похожий на кинжал и арбалет, подобный тем, из которых Соню и Заира обстреливали возле водопада.
— Каром стрелял лучше меня,— услышала девушка уже успокоенный голос Хобра,— мой сын верит, что когда-нибудь меткая рука Карома достанется ему. Но это надо заслужить.
— Их много…— прошептала девушка, с ужасом разглядывая висящие вдоль стен мешки. Когда-то в Хауране ей доводилось видеть вывезенные из Черных Королевств мумии, но тогда это не вызвало у нее ничего, кроме брезгливости. А здесь…
«Так вот где я должна выбрать новое тело»,— подумала Соня, разглядывая маленькую головку ребенка, которая торчала из мешка, висящего сразу за метким стрелком Каромом. Судя по вплетенной в жидкие волосенки ленте и более мягким чертам лица, это была девочка. Соня явственно представила древнюю старуху, пришедшую сюда в поисках нового тела, представила, как старуха тыкает морщинистым пальцем в столь же морщинистое детское личико:
— Мое,— говорит она.
«Неужели они меняют тела, как одежду, старость на молодость, слабость на силу, уродство на красоту? Не это ли великие боги называли бессмертием? Не это ли то, за чем я иду к Храму Сновидений, и не остаться ли мне здесь навсегда?»
