— Все в порядке, парень, — успокаивающе говорю ему. — Опирайся на мое плечо, и уходим. Подобие костыля тебе по дороге найдем, оставаться здесь нельзя.
Он повинуется, я помогаю ему подняться. Сперва двигаемся медленно, чтобы Земмер привык, подстроился. Он держится молодцом. Видно, что при каждом шаге он испытывает мучение, но старается не показать виду. Как только на пути попадается молодое деревце толщиной в два пальца, срезаю его ножом, обстругиваю тонкие веточки. Теперь Земмеру идти гораздо легче, но я все равно предупреждаю его:
— На раненую ногу старайся не наступать.
— Да, герр обер-ефрейтор, — благодарно кивает он. — Постараюсь.
Минут двадцать идем быстро. Земмер плетется рядом, но виду не показывает, что устал. Иногда приходится останавливаться, замирать и вслушиваться. Это дает бедолаге возможность немного отдышаться и передохнуть. Ни на кого пока не наткнулись и слава богу. Ни русских, ни немцев. Пора бы ненадолго устроить привал, но я опасаюсь, хочется подальше отдалиться от дороги. Кто знает, вдруг русские, обнаружив трупы четверых солдат, пошлют по следу собак. Маловероятно, но все же.
Земмер пыхтит, лицо у него красное от напряжения, покрыто бисеринками пота. Ясно, что долго так не протянет, и я сдаюсь, даю ему десять минут на отдых. Он тут же бухается в траву. Растянувшись, ловит воздух широко открытым ртом.
— Молодец, — хвалю его я, слегка толкая пальцами в плечо. — Хорошо держишься.
— Стараюсь, герр обер-ефрейтор, — вздыхает он.
— Ладно, пока сидим, рассказывай, как в плену оказался.
Земмер усаживается поудобнее, чтоб не тревожить раненую ногу, вытирает тыльной стороной ладони пот со лба и начинает сбивчиво говорить:
— Русские устроили большое наступление. Капитан Бауер приказал мне с фланга отсекать командиров и автоматчиков. Но они шли волна за волной. Мы делали все, что от нас зависело, но их натиск сдержать было невозможно. В итоге они смяли нас, герр обер-ефрейтор, смяли как листок бумаги… — голос Земмера вновь начинает дрожать.
— Только давай без истерики.
— Это было ужасно… Кругом взрывы, стрельба-трупы… Я думал нас всех прикончат… — он тяжело сглатывает и умолкает.
— Как оказался в плену? — спрашиваю я, понимая, что сам он говорить не начнет — слишком тяжелый шок пережил.
— Ну… — он сухо кашляет, прочищая горло, и стыдливо опускает глаза.
— Продолжай, — настаиваю я.
— Испугался я. Русские меня заприметили, стали подбираться… Бросил я винтовку и побежал. Кругом рвались снаряды, и я уже никак не мог вернуться на наши позиции. Ничего не понимал. Все перепуталось. Не знал, где наши, где русские. Упал в какую-то воронку, полную трупов… вперемешку там и наши были, и русские… Не знаю, сколько пролежал среди них, среди мертвецов этих. Страх меня сковал. Потом иваны меня и нашли там. Сначала хотели пристрелить, но, на счастье, их командир появился, запретил им.
