Реана села. Справа на уровне головы маячила в красноватом от огня мраке заснеженная еловая лапа. Реана протянула руку и сгребла пригоршню снега. Снег был настоящим. Холодным, подтаивающим в руке и обжигающим ладонь. И с едва-едва заметным молочным привкусом на языке. Этот привкус мерещился ей в снеге с детства — ещё в другом мире…
— Реда! — позвала она тихонько. Почему-то очень хотелось услышать свой голос, а не просто ограничиться мысленным зовом.
"Чего тебе?" — не слишком приветливо отозвалась Реда, заснувшая, в отличие от неё, не больше часа назад. После захода луны.
"Это твои фокусы? Это ты мне сон наколдовала?"
"Какой сон?"
"Твой!" — сердито сказала Реана.
"Ладно, детка, давай по порядку. Я ничего не наколдовывала. Твои сны снятся только тебе, я о них ни малейшего понятия не имею. О чём был сон?"
"Про чёрно-серебряную комнату в Даз-нок-Рааде, про высокого красивого мужчину со светлыми мерзкими глазами… как его имя было… Ча… Кэ…"
"Карэтш?"
"Ага… Так это всё-таки твой сон! Я так и знала! Ох и дрянь же ты, зачем ты мне такие гадости снишь!"
"Я ничего тебе не "снила", детка, слово чести… ведьмы (она ухмыльнулась, Реана тоже). Что ещё было в этом сне?"
"Много всего… Осень была… и запах горелой листвы. И… Кто такой Лиаро?"
"Так, один, — голос Реды оставался спокойным, но Реана достаточно её изучила, чтобы понять то, чего не понял бы никто другой: Реда была основательно выбита из колеи… — Я его убила когда-то. Неважно. Расскажи сон подробно, пожалуйста".
Реана ошалело похлопала глазами. "Пожалуйста". С ума сойти! Разумеется, она рассказала — так подробно, как только смогла. Луна. Звериная тоска, осколки хрусталя и брызги чернил, рваный контур гор за окном на горизонте, отвратительный запах изо рта Карэтша, позолоченная щепка от захлопнутой двери… Имя "Лиаро" и огромные грустные синие глаза, и вкус крови от прокушенной губы… Звериная тоска, одиночество и ненависть.
"Мне было сорок три, — сказала Реда. — Около того. Раза в два старше тебя, детка! — она больно усмехнулась. Реана дёрнулась: усмешка была — словно глотаешь лезвие. — Иногда мне кажется, что я всегда была на сотню лет старше тебя. В тринадцать лет я была старше тебя теперешней. А в ту осень мне было сорок три. Карэтш продержался полтора года, дольше остальных, но к той осени он меня достал, и я от него избавилась. У него действительно были мерзкие глаза и мерзкий запах изо рта, не представляю, как я с ним целовалась… Это он окончательно доказал мне, что никакой личной жизни императрице не светит. Максимум — это не слишком надоедливый любовник. Но не дольше полугода один, а то начнет зарываться. Потом я лишь однажды от этого правила отступила — за что и поплатилась. Но это всё ерунда. Осень была самой обычной, спокойней многих. И обычный день. Но я помню его. Дала зачем-то волю себе… тем мыслям, которым давать волю не следовало".
