В полной темноте мы добрались до нашего дома, расположенного к западу от дворца Сандзё[39].
***
Усадьба наша была велика и неухожена, обширные мрачные заросли сада не уступали тем дебрям горных лесов, которые мы недавно миновали на своём пути, и уж совершенно не походило всё это на столицу.
Жизнь наша ещё не устоялась, во всём была неразбериха, но я только и думала: «Когда же? Скорей бы!» — и подступала к матери с просьбами: «Попроси у кого-нибудь повести, я хочу увидеть эти книги! Покажи мне моногатари!» И вот, мать написала письмо нашей родственнице, которая служила во дворце Сандзё, госпоже Эмон, и попросила её об этом. Та, кажется, удивилась, но была рада помочь и прислала мне в верхней половинке ящичка для туши превосходные брошюрованные тетради «соси»[40], пояснив при этом, что ей они достались от самой принцессы.
Вне себя от радости, я погрузилась в романы и не отрывалась от них день и ночь, но это было хорошо лишь для начала, мне хотелось ещё и ещё книг. Но кто же будет присылать их сюда, в усадьбу на окраине столицы, куда только-только поселились люди?
* * *
Моя мачеха прежде служила во дворце, но оставила столицу ради отца. Теперь же, по возвращении, всё пошло не так, как ей думалось, отношения её с отцом омрачились, и она сказала, что уедет.
Своего пятилетнего ребёнка и близких она тоже забрала. На прощание она сказала мне: «У тебя такое доброе сердце! Я никогда не смогу тебя забыть», — и добавила, указывая на большое сливовое дерево возле нашего дома: «Когда оно зацветёт, я вернусь». В душе я очень была к ней привязана, она мне нравилась, и я тайком всё время плакала о ней. Но вот и весна вернулась — когда же зацветёт слива? Она сказала, что приедет — приедет ли? Я ждала цветения, не сводя со сливы глаз. Вот уже все бутоны раскрылись — а от неё по-прежнему ни звука. В смятении я обломила цветущую ветку и послала ей со стихами:
Мне ждать по-прежнему
И обещанью верить?
Морозом тронутую сливу,
И ту весна не позабыла
Цветами одарить…
В ответ она прислала очаровательное стихотворение:
И всё же жди, поверив обещанью —
Под сливы сень
Придёт тобой нежданный,
Не клявшийся цветами
Гость иной.
* * *
В ту весну в мире было очень неспокойно, пришёл мор, и моя кормилица, на которую я с такой нежностью взирала при свете луны в Мацудзато, тоже умерла в первый день третьего месяца.
Изменить ничего было нельзя, и это приводило меня в отчаяние, даже романы меня больше не занимали. Я проводила дни в слезах, и вот однажды, когда закатные лучи особенным блеском озарили дерево сакуры, я заметила, что цветы уже облетели все без остатка.
