— Я помогу, — сказал мальчик. Не констатировал, но и не спросил, что-то между. Давая понять, что у Вадима Евгеньевича всегда есть выбор. Есть — выбор?
— Спасибо, Чик, но боюсь, что эта задачка тебе пока не под силу.
Мальчик чуть заметно улыбнулся, на мгновение превратившись в Гульнару Абаевну — те же недоуменно приподнятые брови, те же иронически загнутые уголки губ:
— Дядя Вадь, вы мне дайте чуть больше свободы. Хоть капельку.
«Хоть капельку». — «Капельку — дам». Чуть назад, «…свободы. Хоть капельку». — «Капельку — дам».
Бардяев выключил диктофон и бессильно распластался в кресле. Вадим, конспиратор хренов! Маг-алхимик! Олигарх-гадалка! Нострадамчика себе завел, совсем уже ум за разум!.. Хотя… Большое жирное «хотя».
Бардяев трясущейся рукой вытащил из портфеля блокнот и распахнул календарь. Последний год он отмечал нечастые визиты Хохлова на дачу, и теперь лихорадочно сопоставлял эти даты с другими событиями. И матерился, и хватался за голову, не в силах вынести собственной глупости.
Потом достал из встроенного в камин сейфа несколько дисков и, разбив их кочергой в мелкие осколки, смел в огонь. Подслушивать нехорошо. И теперь уже больше не нужно. Теперь у него есть разгадка.
Вычистив все записи в диктофоне, Бардяев чуть успокоился, плесканул себе виски и снова сел перед очагом. Подумать только…
Январь. Рязанская область. Сугробы по окна машин. Четыре черных динозаврика, вытянувшись в цепочку, ползут по бесконечной дороге к химкомбинату. Остановились у заброшенной остановки. «Семен, пересядь-ка в мою машину!» — «Вадим Евгеньевич!» — «Давай-давай, мне с Лешей надо потолковать приватно». — Непонятный, затравленный взгляд Шанугина. Снова снег и снег. Вроде сказал, что поговорить хочет, а молчит. Смотрит, смотрит вперед. Настороженно, пристально. Ожидая. И все равно вздрагивает и зажмуривается, когда срабатывает фугас под второй — его — машиной. Нырок в кювет, цокот пуль по бортам, но Бардяев своих соколов не зря гонял, отбились без потерь. Кроме тех, кто во втором джипе.
А потом — несанкционированный обыск в квартире Шанугина. Хохлов сам опрокидывает на пол ящики, ворошит бумаги, словно ищет что-то конкретное. «Ах, Сема-Сема-Сема…» — И ведь нашли же. И восстановили по шагам всю цепочку. Счета, куда от Пиноккио деньги шли. По какому каналу уходила информация. Много всего другого, чего Бардяеву бы ввек не раскопать. Грузинское дело стало достоянием истории…
Март. Заехали на минутку в Башню — посмотреть, как идет ремонт. Вдруг Хохлов замер и смотрит за окно: самолет на посадку уходит. «Леш, а у нас «Шереметьевские» акции остались еще? Продай их к черту!» — Зачем? Почему? Бес его знает! Продал, конечно, приказы шефа не обсуждаются. Не прошло и недели — алжирский «Боинг» распахивает взлетную, жертвы, компенсации… Только это головная боль уже для новых акционеров…
