17 декабря «Правда» утверждала, что убийца подослан «подонками» из бывшей зиновьевской оппозиции. Следствие приступило к арестам знакомых Николаева. Естественно, среди них было немало зиновьевцев — недовольных ленинградских коммунистов. В дневнике Николаева упоминался известный зиновьевец И. Котолынов и троцкист Н. Шатский. По иронии судьбы НКВД планировало арестовать их за оппозиционную пропаганду еще в октябре, но Киров отклонил это предложение.
По утверждению сотрудника НКВД, подсаженного к Николаеву, в полусне-полубреду он сказал: «Если арестуют Котолынова, беспокоиться не надо, он человек волевой, а вот если арестуют Шатского — это мелюзга. Он все выдаст»[198]. Если эти слова действительно принадлежали Николаеву, то он и здесь ошибся.
Перемежая признания с попытками самоубийства, Николаев 6 декабря подтвердил участие в заговоре Котолынова и Шатского.
Следствие разрабатывало и другие версии, в том числе «зарубежную» и «белогвардейскую». Вскоре после убийства были расстреляны 103 «белогвардейца» — этот «материал» не понадобился.
Для «иностранного следа» тоже были основания — в отчаянной жизненной ситуации Николаев предпринимал рискованные действия. Он законтактировал с германским представительством — то ли в надежде на эмиграцию, то ли как шпион-инициативщик. Однако НКВД не нашло какой-то связи этого факта и решения Николаева убить Кирова. Прежде всего у немцев отсутствовал на этот счет какой-либо мотив. Так что в наше время охота разрабатывать эту жилу осталась у тележурналистов, которые ценят оригинальность версии выше ее обоснованности. Но они не могут объяснить, что за «зуб» вырос у Гитлера именно на Кирова.
Так что из всего многообразия версий довольно быстро осталось две — или отчаявшийся одиночка, или организация, имеющая внутриполитическое происхождение.
Председатель Комиссии партийного контроля Н. Ежов рассказывал: «Т. Сталин, как сейчас помню, вызвал меня и Косарева и говорит: „Ищите убийц среди зиновьевцев“. Я должен сказать, что в это не верили чекисты и на всякий случай страховали себя еще кое-где и по другой линии, по линии иностранной, возможно, там что-нибудь выскочит…
Первое время довольно туго налаживались наши взаимоотношения с чекистами, взаимоотношения чекистов с нашим контролем. Следствие не очень хотело нам показывать, как это делается, и вообще. Пришлось вмешаться в это дело т. Сталину. Товарищ Сталин позвонил Ягоде и сказал: „Смотрите, морду набьем…“
