Комната оказалась темной, унылой, без удобств и довольно холодной. Тем не менее предметы первой необходимости — кровать, стол и стул — там присутствовали. Заполучить даже такое жилье было удачей, ведь других вариантов просто не было. Сестра хозяина кафе выглядела старше и куда менее ушлой, чем ее брат, которому, должно быть, пришлось долго уговаривать ее принять меня. Она с видимым неудовольствием впускала в дом, где жила одна, чужестранца; ее подозрительность и неприязнь чувствовались во всем. Во избежание неприятностей я, не торгуясь, заплатил запрошенную ей непомерную плату за неделю вперед.
Я попросил ключи, сказав, что нужно будет сделать дубликат для внешней двери — не хотел от нее зависеть. Она принесла два ключа, но выдала только один — от двери в комнату, зажав второй в ладошке. Я попросил, чтоб она дала его мне. Она отказалась. Я настаивал. Она заупрямилась и ретировалась в кухню. Я пошел за ней и силой отобрал ключ. Я обычно так себя не веду, но вопрос был принципиальный. Впредь не станет мне перечить.
Я вышел из дома и направился исследовать город: между бесформенными руинами беспорядочно протоптанные дорожки, развалины фортов, выступающие из тусклого лилового моря, плиты гигантской лестницы, развалившаяся на громадные куски крепостная стена. Сплошные руины, обрушившиеся фортификации, свидетели воинственного, кровожадного прошлого. Я поискал здания, построенные сравнительно недавно. Таковых не оказалось. Малочисленное население, точно крысы, ютилось на руинах былого военного могущества. Когда здание становилось непригодным для жилья, они просто переселялись в другое. Городское население постепенно вымирало, численность его сокращалась ежегодно. Имеющихся развалин вполне должно было хватить, чтобы протянуть до конца. Сначала было сложно отличить жилые здания от нежилых, но потом я научился выискивать приметы обитаемости — армированные двери, заколоченные окна.
Я записался на прием к правителю; похожее на массивную крепость здание мэрии возвышалось над городом, расположившись в самом высоком его месте. В назначенное время я забрался по единственной ведущей к нему крутой дороге. Снаружи здание больше походило на укрепленный форт с массивными, толстыми стенами, без окон, с узкими бойницами под самой крышей, предназначавшимися, по-видимому, для пулеметов. По обе стороны от входа стояли артиллерийские орудия, нацеленные на дорогу. Я было предположил, что они остались от какой-нибудь прошлой военной кампании, но выглядели они вполне боеспособными. С секретарем я разговаривал по телефону, теперь же меня встретили четыре вооруженных охранника в черных мундирах и повели по длинному коридору — по двое спереди и сзади. Было темно. Лишь сверху сквозь бойницы просачивались бледные пучки дневного света, смутно обозначая лестницы с похожими на мосты площадками, от которых на разных уровнях в разных направлениях расходились коридоры и галереи. Невидимый потолок, наверное, был невероятно высоко, под самой крышей, поскольку все эти едва различимые ответвления находились высоко над моей головой. Вдалеке что-то шевельнулось: девичья фигура. Я поспешил за ней, она стала подниматься по лестнице, и ее серебристые волосы покачивались, мерцая во тьме при каждом шаге. Короткая крутая лестница вела в единственную комнату. В большом с минимумом мебели пространстве покрытый лаком пол был гол, как танцплощадка. Меня поразила царившая здесь неестественная тишина, необычный шипящий звук в воздухе, в котором ее движения слышались, как мышиное царапанье. Ни звука не проникало сюда ни снаружи, ни из других частей здания. Это меня удивляло, пока я не сообразил, что комната звуконепроницаема, и что бы в ней ни происходило, за пределы четырех стен не проникало ни звука. И тут только до меня дошло, почему ей была отведена именно эта комната.
