Штефану было ясно, что Висслер чем-то разозлил ее, хотя не понимал, чем именно.
— Вы толком даже не знаете, из-за чего идет эта война! — заявил Висслер.
— Ваши слова просто смешны!
— Мои слова — правда, — сказал Висслер. — Проблема заключается вовсе не в этой так называемой гражданской войне. Сербы против хорватов, хорваты против мусульман, и все они, поочередно, то против НАТО, то против русских… Кому это интересно? Большинство из тех несчастных людей, которые погибли на этой войне, пожалуй, даже и не знали, кто их убивал, тем более во имя чего.
— А вот вы это знаете! — воскликнула Ребекка, придав своему голосу самую язвительную интонацию, на какую только была способна.
— Возможно, получше, чем вы. — Висслер говорил серьезно.
— Ну так что? Почему бы вам не поделиться с нами своей великой мудростью?
Висслер грустно покачал головой.
— Боюсь, что в этом нет смысла, — произнес он. — Если человек вынужден задавать подобные вопросы, он, по всей видимости, не сможет понять ответа.
— Очень прагматично! — фыркнула Ребекка.
— Вы находитесь здесь уже две недели, — заметил Висслер. — Если бы вы за это время хотя бы огляделись по сторонам, то поняли бы сейчас, что я пытался вам сказать. Вы думаете, что война бушует здесь уже пять лет? Это не так: война продолжается здесь уже лет пятьдесят, а то и дольше.
— Это еще что за глупости? — недовольно спросила Ребекка.
— Мы сейчас находимся в Герцеговине, — начал пояснять Висслер. — Несколько лет назад она называлась Югославией, а затем — Боснией. Если вы отъедете отсюда километров пятьдесят, окажетесь в Сербии — или как там ее называют те придурки, которые находятся сейчас у власти.
— Мы знаем историю этой страны, — неуверенно перебила его Ребекка. — Конечно, было ошибкой пытаться искусственно создать государство при помощи силы, но…
— Да, это была ошибка! — взволнованно сказал Висслер. — Ситуация не изменится, даже если эта война прекратится. Она не изменится до тех пор, пока внешний мир не перестанет вмешиваться в то, что его не касается. Вы не сможете создать в этой стране государство с единым правительством и единым языком… Все эти понятия, которые вам и мне кажутся правильными, не имеют здесь никакого значения. Местные люди мыслят совсем не так, как мы. Сходите в ближайшую деревню — вы окажетесь в совершенно ином мире, где люди говорят на своем языке, имеют свою историю, свои уникальные легенды…
— А-а, понятно! — воскликнула Ребекка с ехидством. — Вы хотите сказать, что нужно на полных парах рвануть обратно в средневековье. Может, нам еще следовало бы вернуться к временам городов-государств и удельных княжеств?
