В золотистом океане не было враждебности — только любопытство, осторожное и доброжелательное любопытство юного зверька, который пока еще не ждет от мира ничего плохого. И Марго поняла, что ей больше не страшно. Разве что страшно испугать этого зверька или сделать ему больно — и заставить пожалеть о своей доброжелательности.
«Эй, — тихонько сказала она ему: — Меня зовут Марго. А тебе нравится имя, которым я тебя называю?» И ей показалось, что волчонок ткнулся влажным носом в раскрытую ладонь так, словно доверял ей свое дыхание, свое тепло, свою жизнь. И позволил ее взгляду войти внутрь своих глаз. Внутрь золотого океана с крапинками зрачков — черными прорезями в бесконечность. Марго нырнула, затаив дыхание и зажмурив глаза. А потом поняла, что может дышать. И смотреть. А внутри, в глубине, совсем не страшно — тепло и уютно, и золотистые волны покачивают и ласково поглаживают, и совершенно не собираются ее топить.
А когда Марго обернулась, вглядываясь назад, то не сразу поняла, что смотрит уже другими глазами. Золотистыми глазами своего волка.
Огонь костра вдруг заслонил собой полнеба. Его треск стал оглушительным, сияние — ослепительно. Испуганной Марго захотелось сейчас же вскочить и бежать в уютный сумрак ночного леса. Волчонок остановил движение Марго, уже торопливо дернувшее его задние лапы. Марго вспомнила — памятью волка — что раньше ему тоже хотелось сбежать. Но теперь огонь привычен. Не страшен, хотя и мешает смотреть, дышать, чуять.
«Прости, прости», — согласилась с ним Марго, потихоньку привыкая к ошеломившим ее звукам и запахам. Запахи обжигали ее ноздри и щекотали горло — дразнили, ласкали и поглаживали: можно было пробовать их на вкус — такими они были сочными и яркими; катать во рту, как леденец, облизывая неторопливо горечь и сладость. Сладкий запах перепуганного кролика, убегавшего от лисицы — вон за теми кустами, где-то перед сегодняшним закатом; запах, немного размытый вечерней росой, — интересно посмотреть, куда он ведет… Горький запах дыма — от костра; его тень — слабая струйка, приносимая иногда порывами ветра из-за холма, за которым начиналась деревня. Запах людей, острый, металлический, неприятный. Смутно неприятный, потому что волчонок не мог еще помнить запах капканов, ломающих лапы, и запах ружей, которые ранили неожиданно, резко, обжигающе — и иногда смертельно. Но память поколений, доставшая ему в наследство вместе с острым нюхом, серой жесткой шерстью и умением бесшумно двигаться — эта память пахла неприязнью. И девочка вместе с ним вдруг с изумлением ощутила эту неприязнь — к горьковатому дыму скрытой высоким холмом деревни.
