И споткнулась на пороге палаты. Окаменела. Чувствуя, как сползает чужой, примеренной на минуту одежкой, — легкость, танец, крылья, улыбка.
Баба Вера покачивалась на своем табурете, зажав ладонью рот, как будто пыталась удержать — стон, крик, вой, почти беззвучным шелестом все равно рвущийся сквозь пальцы:
— Выписывают… Выписывают умирать… Да что же это… Что… Деточка…
Увидев на пороге палаты Ритку, баба Вера осеклась. Застыла. И они так смотрели друг на друга несколько секунд. Баба Вера — с ладонью, запечатавшей рот, и дрожащими слезами в глазах; и бледнеющая Ритка.
Это неправда, подумала Ритка. Неправда. Увидела мамино лицо — испуганное, худое. Отшатнулась, отступила в коридор. Назад. Не слышать. Не знать. Скользить по коридору легкой птицей, с сеткой ярких крутобоких яблок…
— Рита! Дочка!
Ритка бросилась бежать. Сетка с яблоками мешалась, больно лупила по ногам. Выпустить ее из рук Ритка так и не догадалась.
Бабушка Вера с молоденькой медсестрой нашли Ритку возле пожарной лестницы. В углу, среди рассыпавшихся яблок.
— Пойдем, деточка, — позвала баба Вера, шумно дыша и протягивая Ритке вздрагивающую ладонь.
Ритка отчаянно замотала головой.
— Не расстраивай маму… Сейчас.
Ритка неуверенно уцепилась за бабушкину руку, покачнулась. И, всхлипнув, уткнулась в бабы Верино пухлое плечо, затянутое в колючую шерстяную кофту. Хрустнуло под ногой раздавленное яблоко.
— Поплачь, деточка. Все равно бы узнала. Теперь уж ничего больше не сделаешь… Поплачь…
Этот день так навсегда и запомнился Ритке — запахом больницы, яблок и душной бабы Вериной кофты.
* * *
…Запах хищников и опилок. Запах опасности. И липкого страха невидимых любопытных зрителей, в ожидании замерших где-то там, наверху, за границей яркого света, заливающего арену. «Не люблю цирк, — невесть к чему подумала Ритка. — Просто терпеть не могу»…
Девочка, тигры и щенок. А вместо арены — развалины городской свалки, утопленные в теплом ленивом мареве сентябрьского дня. Свалки, на которую вряд ли кто зайдет в это время. Даже если девочка будет очень громко звать на помощь.
— Пожалуйста, — попросила Ритка, с бессильным отчаянием наблюдая, как по конопатому и круглому, как блин, лицу ее рыжеволосого собеседника расползается издевательская усмешка.
— Я что-то ей обещал? — с искренним изумлением поинтересовался он, обернувшись вполоборота к давящимся от смеха за его спиной приятелям. Так, чтобы не упустить из виду тот увлекательный миг, когда напряженное девчонкино лицо сморщится от слез.
