Анджей, заметив, что девочка зашевелилась, обернулся к ней, выпуская, наконец, на свободу многострадальное ухо поскуливающего братца.
— В следующий раз оторву. Вместе с башкой, — мимоходом угрюмо пообещал он. — Понял?
— У-яа, — послушно согласился братец, выворачиваясь из безжалостной хватки. И, морщась, осторожно потрогал распухшее ухо, исподлобья одаривая своего мучителя взглядом отнюдь не братским.
Пацаны молчали, и девчонка молчала, по-прежнему неподвижно сидя в грязи в своем испачканном платьице. От напряженного — не испуганного, а именно напряженного — взгляда ее черных широко открытых глаз хотелось поежиться. Может, правда ведьма? Анджею показалось, что именно об этом подумали примолкнувшие за его спиной пацаны. Ему самому вдруг захотелось передернуть плечами — а какое ему, собственно, до этого всего дело — и уйти, растолкав неожиданно заробевших мальчишек. Только чтобы больше не видеть этого жутковатого девчонкиного взгляда…
И сейчас же устыдившись этой мысли и желания отступить назад, поближе к притихшим пацанам, он сделал наоборот. Переламывая свой нелепый страх перед маленькой да к тому же до полусмерти избитой девчонкой, шагнул вперед, протягивая ей руку. Ладонью наружу — так, как подходят погладить незнакомую собаку или кота — показывая, что рука не прячет ни камня, ни палки.
— Ну, вставай, чего расселась, — пробурчал он. Немного грубовато — потому что не знал, как с ней говорить, и потому что ее взгляд по-прежнему пугал его. И увидел, как она дернулась — то ли от звука его голоса, то ли от движения его руки. Как битая собака, которой каждый звук кажется началом крика, а каждое движение — началом удара.
И только теперь он разглядел ее глаза. Блестящие и напряженные до окостенелой неподвижности — казалось, они не могут принадлежать обыкновенной маленькой девочке. На самом деле они были перепуганными. Насмерть перепуганными, замороженными от страха. Анджею стало стыдно — за свой собственный недавний страх перед ее взглядом и за пацанов, перетаптывающихся за его спиной. Как будто он сам был одним из них. Как будто его рука, от которой сейчас отшатнулась девочка, тоже бросала в нее грязь, измазавшую ее платье, и камни, поцарапавшие лицо.
— Ты… это… не бойся меня, а? — попросил он, по-прежнему держа протянутую руку ладонью вверх. Не приближая и не отнимая, глядя в замороженные черным страхом девочкины глаза. На этот раз она услышала его — что-то дрогнуло в ее глазах. Не совсем оттаяло; но будто сломалась ледяная корка, и из трещины выглянула настоящая девочка. Самая обыкновенная, маленькая, живая девочка. Совершенно не похожая на ведьму.
