Через два дня после приведенного указа, то есть 18 октября, фельдмаршал получает предписание ехать в Петербург. При этом он пишет императрице Елизавете Петровне, что этот указ «совершенно отчаянную жизнь вновь ему возвратил».
Путь был долгим, тягостным и печальным. В дороге Степан Федорович заболевает. В начале ноября в Нарве он получает через ординарца лейб-кампании вице-капрала Суворова Высочайшее «обнадеживание монаршею милостию». Однако ж при этом ему приказано отдать все находящиеся у него письма. Оказывается, до императрицы дошли слухи о его сношениях с молодым двором — то есть с великим князем Петром Федоровичем (будущим Петром III) и Екатериной Алексеевной (будущей Екатериной II). Кому же он, Апраксин, был обязан появлением этих пересудов? Оказывается, своему закадычному другу-врагу Бестужеву-Рюмину. Примечательно, что, отправляя ему письма великой княгини Екатерины, Бестужев почему-то не забывает их показать бывшему тогда в Петербурге австрийскому генералу Буккову, чтобы убедить его в сочувствии, как своем, так и Екатерины, к новой войне.
И что же получает взамен за свою лояльность и прямо-таки открытость Бестужев? Австрийский двор не может простить канцлеру его былое противодействие коалиции. И австрийский посол Эстергази доносит об этой переписке императрице, причем придав ей характер интриги.
А теперь вспомним об отстраненном от командования армией его друге Апраксине. Он отрешен от должности теперь уже окончательно. Предан суду. Следствие тянется долго. А сам фельдмаршал, по всей вероятности, не понимает сущности дела. Он даже не подозревает, где находится эпицентр интриг, в который он, без вины виноватый, был вовлечен. А то, что он в этом деле человек невиновный, видно даже из того «умилостивительного» письма, которое он написал императрице 14 декабря.
Рано или поздно, но невиновность Апраксина в отношении ведения военных операций не могла не обнаружиться. Правда, остается еще один вопрос — о переписке Степана Федоровича с великой княгиней Екатериной Алексеевной при прямом посредничестве Бестужева. И, как ни странно, именно от этого вопроса и зависел исход суда, которому подвергся фельдмаршал.
В январе 1758 года начальник тайной канцелярии, или, как его тогда называли, «Великий или государственный инквизитор», граф Александр Шувалов>{16} отправился в Нарву. В документах тех лет о цели этой поездки говорилось весьма деликатно: «…переговорить с Апраксиным насчет упомянутой переписки (имеется в виду переписка с великой княгиней Екатериной Алексеевной. —
