Мой наблюдатель стал настаивать, что теперь самое время уходить. «Больше здесь нечего делать, – сказал он. – Давай заберем нужные вещи. Мы должны преодолеть эту гору, и тогда мы окажемся в безопасности у наших позиций». Используя в качестве укрытия от взгляда стрелка крыло нашего самолета, торчащее в небо, мы поползли по овсяному полю: впереди – мой наблюдатель, а я прикрывал тыл. Ползти было достаточно тяжело, так как я был весь в синяках и ссадинах. «Прижимайся как можно ближе к земле, или они устроят на тебя охоту, как на кролика», – предупреждал он меня постоянно. Легко сказать – он не знал, какую я испытываю боль! Внезапно впереди показались три солдата, два санитара и пехотинец. Их отправили из деревни нам на помощь, после того как там увидели крушение самолета. Я закричал им, чтобы они вели себя осторожнее, так как мы находимся в зоне обстрела. Двое солдат немедленно упали на землю. Третий, тем не менее, остался стоять и сказал: «Французы отошли отсюда. Они не могут стрелять через гору!» В это время вооруженный француз выглянул, ухмыляясь, из-за носа самолета. Когда он увидел, что ему придется иметь дело сразу с несколькими противниками, то развернулся и побежал вниз по склону. Стоявший солдат быстро прицелился и выстрелил. Француз пробежал еще несколько метров и упал в овес. Пехотинец бросился за ним следом и, осторожно к нему приблизившись, выяснил, что тот ранен в грудь и бедро. Француз очень хотел сдаться и стать германским пленным, чтобы его отправили в тыл вместе с нами. Если бы его оставили на месте, то он наверняка бы умер.
Пока шли, мы насчитали сотни пленных, которые собирали своих раненых товарищей и переносили их на парусиновых носилках. Нам пришлось пройти около 20 километров, чтобы найти телефон, по которому мы смогли дозвониться до нашей эскадрильи. Оттуда прислали машину. Вид у нас был неважный – лица и форма заляпаны кровью. Выражение симпатии со стороны наших товарищей по оружию на этот раз было сильнее, чем обычно, поскольку два экипажа уже погибли в тот день смертью героев.
Мы пробыли в полевом госпитале всего несколько дней и вернулись в часть. Каждый день мы делали по два-три вылета, каждый из которых длился по два с половиной – три часа. Чаще всего наша задача заключалась в разведке позиций пехоты и расположения зенитных батарей, по которым затем наносила удар наша полевая артиллерия, а мы корректировали огонь с воздуха. Мой наблюдатель лейтенант фон Хенгль достиг в этом деле большого мастерства. Наш командир эскадрильи иногда давал ему и более сложные задания (так как разведку приходилось проводить очень часто), которые были не по плечу другим товарищам. В большинстве случаев он справлялся с заданиями успешно, и командир эскадрильи часто отмечал нас как образцовый экипаж.
