– Значит, те козлы не соврали – пана уже не было на том корыте… – Воронин щелкнул зажигалкой, прикуривая, подошел поближе к мгновенно напрягшемуся японцу и насмешливо выпустил дым в искаженное страхом и побоями лицо. – Да не трясись ты, не трону. Пока… А теперь, гражданин добрый следователь, узнайте-ка у этой мартышки адресок.
– Судя по времени, почтенный Уэмада-сан, вы на своем катере дошли примерно до острова Яку, нет? Или куда-то дальше? Где вы высадили Ковальского?
– Танегасима. Тоже остров, – раздельно произнес пленник. – Там есть частная авиакомпания и небольшой аэропорт. Грузовые и пассажирские перевозки по всем островам архипелага…
– Отлично, уважаемый! – вновь ободряюще улыбнулся Малышев. Хотя вообще-то улыбка в узкой прорези маски выглядела жутковато. – Уже кое-что. Осталась сущая мелочь: припомнить, куда господин Ковальский собирался лететь? Напрягитесь, Уэмада-сан, подумайте…
– Клянусь, я точно не знаю, – отрицательно покачал головой японец и, увидев, что куривший в стороне второй бандит отбрасывает в сторону окурок и явно собирается помочь своему напарнику методами, в которых главными аргументами являются не слова, а кулаки и тяжелые ботинки, торопливо добавил: – Правда, не знаю! Но он как-то вскользь обмолвился… Он называл остров Окинава. Да-да, я вспомнил – Окинава…
– Окинава? Это точно?
– Да-да, Окинава…
– Ну вот и славно, – Малышев подцепил край ткани под подбородком и одним движением снял с лица маску. – Фу-уу, утомил гад… Какой-то мудрец, дорогой Уэмада-сан, сказал, что многая знания таят в себе многая печали. Может, и так, но, как видите, иногда они могут и жизнь спасти… Да что это с вами, уважаемый? А-а, понимаю: догадался-таки…
Управляющий рёкана не был мудрецом, но иногда смотрел полицейские боевики и прекрасно знал, что если похитители вдруг снимают маски и позволяют жертве увидеть свои лица, то означать это может лишь одно: пленник приговорен, никто не собирается оставлять в живых свидетеля, который впоследствии может опознать бандитов…
Малыш почти с сочувственным интересом наблюдал, как ужас понимания на лице японца сменился отчаянием, а еще через долю секунды – отрешенным спокойствием обреченности.
– Прости, брат… – Бандит сокрушенно вздохнул и с неуловимой быстротой нанес пленнику страшный удар в висок. – Вот и все. Теперь тебе уже не больно…
– Слушай, артист хренов, кончай свой балаган! – Воронин раздраженно прикурил новую сигарету. – Псих… Нам надо о другом думать: куда его теперь…
