С сожалением я ушла с фабрики и села в автобус, и была грустна ужасно.
А вечером был бал, а потом мы обменивались прощальными подарками. Я подарила Роберту бескозырку, а Роберт мне – семь томов Шекспира с иллюстрациями ручной печати 1803 года издания. Я подарила Максвеллам акварели моей подруги Лены Бирюковой, а они мне – два тома Роберта Бернса. Я – разные гуцульские украшения и вышитые предметы одежды, а Джейн сунула мне в руки подарочную коробку, и уже не было времени ее открывать, потому что я спешила на автобус к отелю «Вуллер-инн». И только в автобусе, открыв ее, я обнаружила тот самый свитер с тремя розами. Думаю, я надела его чуть раньше, чем ее высочество получила свой такой же, но ручной работы... Но об этом никто не узнал. Мне ни разу не попадалась фотография леди Ди в таком свитере. Я же свой – надевала и носила долго. Он и сейчас жив-здоров и выглядит как новенький.
Кстати, о принцессе Ди.
Однажды меня пригласили сопровождать группу в Олтоурп-кэсл, имение лорда Спенсера, где родилась принцесса Уэльская.
Мы бродили сначала по саду, прошли к озеру, посмотрели замок с его старинными портретами Спенсеров, мебелью, книгами. Мы славно погуляли по замку, и тут один из наших туристов, директор управления сельскохозяйственной техники Севастьянов, отвел меня в сторонку:
– Маринк, это... Пойдем, Маринк, поможешь мне... Тут... Такое... Купить... надо мне... Кое-что...
– О! Где, – спрашиваю, – в сувенирной лавке? О! Мне тоже надо.
А он засмущался и пробормотал:
– Та не... Там... Это... Выставка одна есть продажа... Де Бирс. Так называется, де Бирс.
– Де что? Чтооо?! Бри... лли...
– Чшшшшш... Тихо! Да-да!!!
Напомню, это было еще такое странное время, когда государство решало, сколько денег можно взять с собой за границу и какую родину любить всем сердцем, какой просто симпатизировать, а какую люто ненавидеть.
Я там чуть в обморок не грохнулась от блеска и сияния.
Я-то думала, он сейчас скромненькое колечко выберет. А он сразу пальцем – тырк – в браслет, усыпанный камнями. И мечтательно:
– От это. Для Рады...
Нет, не для той рады, о которой вы подумали. Звали его любимую женщину – Рада.
А вообще, история Севастьянова – это тема большого сентиментального романа. А в этом, пора признаться, я совсем не сильна. Но если коротко, или, как сейчас говорят, синопсис, то вот: обычный курортный роман, потом, как в моем любимом кино, они поняли, «что обрели друг друга», что это любовь. Ну такое вот. И он все резко перевернул в своей жизни. То есть не шуровал где-то там под кустом, не шатался по баням или еще каким-нибудь злачным местам или как другие, на курсы ездят. Повышения квалификации. Он – нет. Все разрубил, оставил жене и детям ВСЕ, а Раду с ее детьми забрал из ее города, сначала жили на съемной квартире, потом он поднатужился. Словом, настоящий мужчина был. Ну и любил, конечно...
