Но в первое свое утро, рано-рано, я сползла спиной со своего гигантского ложа, подошла к окну, потянула раму наверх, накинула на плечи тот самый колючий плед и застыла.
Свежий чистый холодный без всяких лишних примесей воздух ворвался в комнату – за окном лежали светло-зеленые поля и холмы. На горизонте, как в кино, просматривались неотчетливо сизые в тумане горы. На ближнем пастбище бренчали колокольцами овцы с удивленными высокомерными лицами пожилых английских леди, три черно-белые собаки на первый взгляд хаотично носились вокруг стада, как будто играя... Несколько десятков гладких красивых бело-рыжих коров бродили по полю чуть дальше. И живая изгородь вокруг дома, и теплеющий на солнце воздух, и яркие даффодилы, как наши одуванчики, – везде... И вот только тогда – не в Лондоне, среди памятников, мостов и величественных соборов, не в Оксфорде в разношерстной компании студентов, не в других городах с их историческим наследием и неповторимой красотой, не на безупречных фирменных дорогах или в музеях, или на выставках, именно в то утро, первое утро в Нортумберленде, я вдруг с удивлением осознала, что это вот – это и есть Великобритания, что мечта, которую я заискивающе выклянчивала у летящих в августе Персеид, сбылась.
В Великобритании левое – это совершенно не левое, а правое – это левое. Для иностранцев, таких, как мои, – то есть тех, кого я сопровождаю, везде стрелочки. Наши комментируют: тудой-сюдой. Стрелки нужны. Особенно там, где нужно дорогу переходить. Но для моих – стрелочки не указ. Мы как ходили, так и будем ходить. Медленно и важно, не торопясь, и с таким видом, как будто перед нами дорожку раскатывают. Красную.
Как-то в моей группе был дядька один, я его мысленно называла Цэй. Он сильно вежливый был такой, любой вопрос начинал со слов: «Цэй... Чуешь... Як тэбэ...» (если по-русски, что-то вроде «Этот... Слышь... Как тебя...»). Потом он, кстати, проворовался, и его разыскивали, а он в Португалию удрал и после многих событий, уже как он сам с гордостью рассказывал, его искал Интерпол. Вот такой это человек – всегда найдет чем похвастаться.
Тут вот надо отступление сделать. Он вообще мнил себя чуть ли не князем удельным, а когда напивался – так вообще: как говорится, Золотая рыбка у него была на посылках. Словом, человек со сложной судьбой. На земле он работать не хотел, хотел владычицей быть морскою. Ну или кем-то в этом же ранге, но на суше. И уже в то время, когда его разыскивал Интерпол, он вдруг приехал домой нелегально, напился сильно, шел мимо отделения милиции и вдруг заметил на стенде «Их разыскивает милиция» свою фотографию. И как взыграло в нем! Он с былым величием сунулся к дежурному с претензиями, мол, а ну сними, это еще шо такое! А ну-ка немедленно, я вам покажу, вы у меня все, да я сейчас как позвоню, да щас все будете мне вот где!..
