Совершенно не помню, о чем еще, кроме математики и физики, мы говорили с А.С. в наши школьные годы. Уверен, однако, что мы никогда не вели с ним разговоров на политические темы. Сами мы с братом, начиная с 8-го класса, без конца обсуждали политические вопросы с одним из наших одноклассников (позже погибшем на войне), а в 10-м классе также и с Сашей Кронродом, с которым мы познакомились в математическом кружке при МГУ; при этом основные черты того, что сейчас принято называть «сталинизмом» (в частности, политические процессы и массовый террор конца 30-х гг.), мы уже тогда оценивали так же, как это принято сейчас. Однако еще в школе мы понимали, что говорить о политике следовало не со всеми; что же касается Андрея Сахарова (и Толи Башуна), то нам казалось, что этим кругом вопросов они совершенно не интересуются.
Мне сейчас кажется, что весной 1936 г. мы как-то уговорили Андрея и Толю пойти с нами в МГУ на воскресную лекцию для школьников. По-видимому, так это и было, но я совсем не помню, что это была за лекция и какое впечатление она произвела на наших приятелей. Припоминаю лишь, что в конце учебного года мы договорились, перейдя в 9й класс, начать вместе ходить на заседания математического кружка при МГУ. Поэтому с осени 1936 г. мы стали вчетвером посещать одну из секций университетского математического кружка. (Сам Сахаров пишет в своих «Воспоминаниях», что в кружок при МГУ его привел Толя Башун; о встречах со мной и моим братом в 8 м классе он не упоминает. Мне, однако, кажется, что Толя лишь очень недолго ходил вместе с нами в МГУ, а затем перестал. Андрей же посещал кружок до конца 9-го класса.)
Занятия секций математического кружка происходили в определенный день недели по вечерам в одной из аудиторий механико-математического факультета МГУ в старом здании университета на Моховой улице; новое здание университета на Ленинских горах тогда еще не существовало. Каждое занятие (продолжавшееся обычно около двух часов) включало небольшой доклад одного из школьников на заданную руководителем секции тему, обычно дополняемый (а иногда и заменяемый) сообщением руководителя (им в секции, которую мы посещали в 1936–1937 учебном году, был студент-старшекурсник Альфред Герчиков, в годы войны погибший на фронте). Однако основное время занимал разбор найденных школьниками решений задач, предложенных руководителем на этом же или чаще на одном из предыдущих занятий. Докладчики из числа школьников всегда выбирались в соответствии с их желаниями, и я не помню, чтобы А.С. выступал с какими-либо докладами, но при обсуждении решений задач он часто бывал весьма активен. При этом задачам на доказательство теорем он явно предпочитал задачи на построение и очень популярные в школьных кружках комбинаторные задачи, в которых требовалось найти число каких-то объектов; здесь А.С. часто первым указывал правильный ответ, но объяснение того, как он его получил, часто бывало не очень понятно другим школьникам, а иногда ставило в затруднительное положение и руководителя секции. Я невольно вспомнил об этом, когда в каком-то гораздо более позднем разговоре с А.С. пожаловался, что очень медленно и с трудом пишу статьи, причем они почти всегда оказываются заметно длиннее, чем я ожидал, начиная работу. В ответ я услышал, что А.С. вообще не умеет писать длинных статей, что, впрочем, от него никогда и не требовалось — ему было достаточно лишь давать краткие рецепты и предсказания ожидаемых результатов.
