— В общем, он предпочёл не в одиночку, — продолжал Гурский. — А уже была ночь, так что мы, каюсь, часика три подремали, до рассвета — днём же удобней — и к полудню все выяснили. Из больницы пришло сообщение о жаканах и времени смерти, а на месте оказалось, что практически все отпечатки пальцев в этом кабинете принадлежат покойному…
— Практически? — с явным подозрением перебил Бежан.
— Практически, — с нажимом повторил Гурский. — Там вообще-то все было чисто, этот тип был педантом, но, например, ставя на место что-то помытое и вытертое, своих пальчиков уже не стирал. А вот на этой двустволке — ни одного отпечатка. Прямо-таки отполирована. И больше ничего, только она одна.
И ещё нашлись три нечётких, как бы смазанных отпечатка, но эксперты говорят, что за эти три они голову на отсечение не дадут. Отпечатки не свежие, довольно старые. А убийца был в перчатках…
— Стой, ты опять от меня убегаешь, — скривился Бежан. — Они говорят, что эти три отпечатка могут быть не его?
— Могут, но не обязательно. Говорят, что если бы у них были все десять пальцев владельца, возможно, они бы их и подогнали, но за одни эти гарантий не дадут. Вообще ничего не дадут.
Бежан помолчал.
— Это могло бы значить, что все-таки… А какая двустволка?
— Укороченная. Обрез.
— Он что — браконьер?
— Что вы. Был членом охотничьего общества, имел разрешение…
— А жаканы вы отстрелили для пробы?
— Я так тороплюсь, потому что страшно хочется добраться до конца, — с раскаянием оправдывался Роберт. — Разумеется, отстрелили, немедленно, как только определили, что двустволка вытерта и что это были жаканы, потому что эти сведения пришли одновременно. К пяти утра все это уже было в лаборатории, и вывод однозначный — стреляли из неё.
А жаканы, пара коробочек разного калибра, лежали у него в ящике стола, и отпечатки на коробочках — только его собственные.
— Значит, сам вынул, сам зарядил и с поклоном вручил убийце, чтобы тот малость пострелял…
— Да, похоже на то. Но подождите, по порядку.
Все это время мы искали ключ — он, вроде бы, небольшой такой был. Безрезультатно. И все свидетельствует о том, что гость не был чужим, напротив, кто-то из близких ему людей, которого он сам и впустил…
— Минуточку. Перчатки.
— В этом-то и дело. Искал в бумагах. Письменный стол, полки, папки… Там был Мальчик, он страшно старается после того, как прокуратура его ни за что обругала, так он всем назло решил, что больше к нему никто не прицепится. Времени у него было — кот наплакал, так как Вильчинский его тут же прогнал, но парочку следов он все же нашёл. Перчатки, тонкая кожа. Гладкие. На папках и на письменном столе.
