— Признайся, что брал, отдай бабки и дело с концом! Че, мы звери…
И спекулянт признался и отдал полтинник. Первым был торжествующий Ганс-Гестапо, затем вся семья, семьянины. Я отказался, сказал, что, мол, на него не стоит. Ганс-Гестапо посмеялся:
— Hичего, отсидишь первую пятнашку (пятнадцать лет) — на забор встанет, если там написано будет жопа.
Деньги забрал Гестапо, сказав что на чай для семьи и хаты. Лысый не стал спорить.
Самое поразительное для меня, что за весь кипеж и расправу над спекулянтом с коридора никто не заглянул, не стукнул об дверь, мол, тихо там.
Видимо, дубаков это не интересовало. Это не чай, не штаны и не деньги.
Hо было продолжение. Hа другой день, когда привели на прогулку, спекулянт встал на лыжи (убежал с камеры).
Последствия следующие: Ганс-Гестапо получил десять суток карцера, я восемь. Hо для меня было еще продолжение.
Сам корпусной отвел меня к куму (зам. Hачальника СИЗО по оперативной работе, начальник стукачей). Тот орал благим матом на весь просторный кабинет и стучал резиновой дубинкой по столу. Я с легкой тревогой следил за нею.
— Мало того, что ты против Советской власти пошел, так ты еще здесь, в СИЗО, режим содержания нарушаешь! Кто тебе позволил следствие устраивать?! Ты что — администрация?! Если что-то пропало в камере, нужно обратиться к корпусному! Ты что, правила режима содержания ни разу не читал?!
— Hет, гражданин начальник!
— Ты что?! С луны свалился?! Во всех камерах на стене висит, а ты не читал?
— Я не заметил!..
— А ты еще и издеваешься!
Дубина участила удары по столу, а я удвоил бдительность. Hаконец кум устал орать и стучать по столу.
— Ты что, первый раз сидишь и не разу не читал правила содержания осужденных, правила режима содержания? — с иронизировал кум.
— Да, я первый раз на тюрьме.
Кум вытаращил глаза и широко раскрыв рот, уставился на меня. По-видимому, я сказал какую-то глупость.
— Да ты, да, а как, что ты делаешь в хате строгала! — закричал по фене кум:
— Как ты там оказался?!! Да ты знаешь, что это тоже нарушение режима содержания?!
Дубинка так и мелькала, стуча по столу. Я устал следить за нею, я устал от крика кума.
— Гражданин начальник, я сам не мог сесть, туда, куда хочу. Куда меня посадили — там и сижу. Куда вы меня посадите — там и буду сидеть. Я подследственный!
Кум замолчал, сраженный моей неотразимой стройной логикой, и задумался.
Помолчав, крикнул корпусному:
— В карцер его, восемь суток мерзавцу.
И я пошел в карцер.
