— Распишись за все! Следующий!
Доктор:
— Венерическими болели, в псих. больнице лежали, хроническими болезнями страдаете?
Только начал перечислять, как:
— Санитар, пишите: близорукость, сколько? — 5, а остальное врет! Ты свое рыло в зеркало видел?
Это уже мне, а не зеку-санитару.
Снова та жа камера-транзитка. Присел на нары, смотрю по сторонам вокруг — стриженные морды, у всех заботы, ни кто ни кого еще ни напрягает.
Дверь распахнулась настежь, сержант с бумагой в руках:
— Кого назову, выходи с вещами на коридор и садись на матрас!
Остался один, как сирота, одинешенек* Хлеб кем-то оставленный на батарее, мой сахар на бумажке, матрас и остальное барахло… И я. Через час, примерно, пришли и за мной. Женщина-прапор.
— Сидишь?
— Сижу, гражданин начальник…
— И долго: сидеть еще будешь/ Шутка. И на том спасибо. Все радость.
Пошли по коридору, решетка, а за нею дубак. Открыл и закрыл, дальше идем, снова решетка, а за нею… Правильно — дубак, но и лестница. Вверх. Первый этаж. Решетка в коридор. Мимо. Второй этаж. Решетка. Мимо. Третий этаж.
— Стой!
Стою. Женщина-прапор нажимает кнопку звонка. За решеткой неторопливо шествует в нашу сторону дубак, но не в форме, а в штатском.
— Кого привела, Зинка?
— Кого дали, того и привела! Открывай давай! Корпусной у себя?
— Так точно, товарищ генерал!
Мы вошли в ярко освещенный коридор. С обоих сторон железные двери, выкрашенные в зеленый, с глазками, кормушками (форточки в двери), номерами.
Стены окрашены в темно-серый цвет. Тюряга…
— Стой!
Стою. Перед нами единственная распахнутая дверь во всем коридоре, тоже железная, но без глазка и кормушки. Мой прапор, некрасивая тетка лет тридцати, игриво повела задом:
— Товарищ майор, подследственный Иванов доставлен. Куда прикажете определить?
Корпусной, маленький мужик лат сорока и лысый, при виде нас заулыбался:
— Политический говоришь?
— Да, гражданин начальник.
Корпусной глянул в папку, лежащею уже перед ним:
— Спецприемники, сухарился, наколки имеются. Однако… В тридцать шестую сажай.
Сердце екнуло. Судьба определена, впереди камера, а там… Спасибо Витька-Орел, но одно дело теория, другое практика. Главное — не повестись (не показать испуга).
Прошли по коридору до конца, до глухой стены, где окну полагается быть.
— Стой! Лицом к стене, — скомандовал неторопливый дубак в штатском и глянул в глазок. Потарахтел ключами и распахнул дверь:
— Заходи, — и туда:
— Принимайте очкарика.
Дверь за моей спиной с лязгом захлопнулась.
