Тракторист оглядел фигуру Тарасыча безучастным взглядом убийцы. В его руке возник светящийся нож.
– Позволь мне поговорить с ним! – попросил я, глотая слова, потому что задыхался от быстрого шага. – Он пропустит нас...
– Твоя помощь не требуется, – надменно ответил «Семен». – Я сам с ним разберусь. Все, что от тебя требуется, – привести меня к цели.
– Я понимаю, но...
И тут я увидел Кляксу.
Пес вылетел к нам через распахнутые ворота, оглашая воздух тревожным лаем. В реве работающей мотокосы он был практически не слышен. Занятый косьбой Тарасыч даже не поднял головы.
Зато на собаку обратил внимание «Семен».
Он с интересом уставился на катящийся к нам через луг черный комок лохматой шерсти. Даже наклонил голову к плечу, разглядывая пса.
Мне показалось, что Клякса прыгнет на пришельца, – с такой злостью он несся на него. В последний момент пес затормозил, остановившись в считаных сантиметрах, потом сдал чуть назад, ни на секунду не прекращая отчаянно, до хрипа, материть незнакомца на своем собачьем языке. Однажды я видел, как Клякса облаял рыбака, проходившего мимо КПП: гавкнул несколько раз, давая понять, что тот не туда забрел. Но так отчаянно пес не заливался. Словно опаснее и злее моего спутника он ничего не видел в своей жизни.
«Семен» почти не реагировал на лай. Мне показалось, что бешеный лай собаки даже доставлял ему удовольствие. Он нажал кнопку на рукояти своего ножичка, и тот, к моему великому удивлению, завис в воздухе, точно подвешенный на леске. Лезвие сверкнуло пламенем, начало вращаться...
Пес перестал лаять, метнув взгляд на порхающий возле пришельца неизвестный предмет.
«Семен» улыбнулся псу, обнажив кривые зубы.
Огненный круг, в который превратился вращающийся нож, рухнул с такой скоростью, словно был выпущен из пращи. Не успел я опомниться, как он с силой ударил пса в лохматый бок.
Клякса вздрогнул. Из красного рта вырвался хрип. Над холкой в воздух взметнулись брызги крови – мелкие, словно пудра. Моих ноздрей коснулся запах паленой шерсти.
Огненный круг вышел с другой стороны косматого тела.
Клякса покачнулся, сделал шаг... и развалился на две половины. Задние лапы в агонии забились по траве, словно пытались убежать от расправы. Передние гребли под себя землю. Еще живой взгляд почти человеческих глаз был наполнен болью и непониманием. Пес искренне не понимал, что с ним сделали, вызвав такую нестерпимую боль, и самое главное – зачем. Он всего лишь выполнял свою работу, то, чему его учили с рождения: лаять на незнакомцев, потому что это важно. И он поднял тревогу, когда появился страшный человек в резиновых сапогах. Так за что его ударили и почему возникла боль?
