— Поднажмем, ребятки! Поднажмем! — кричал ротный.
Рысенков, словно заводной, мотался вдоль колонны:
— Подтянуться! Дойдем до леса — отдохнем!
Бойцы это понимали и старались изо всех сил. Но ворчать не переставали:
— Эх, хорошо быть танкистом! Едешь себе, поплевываешь на пехоту!
— А если застрянет? Как вытолкать?
— У них и тягачи есть. Вытолкают.
— Не видел ты танкистов в госпиталях, — мрачный голос прервал мечты бойцов.
Кондрашов оглянулся на голос. Так и есть. Этот боец был на особом внимании у комвзвода. Нелюдимый, молчаливый, держался особняком. Во взвод прибыл из госпиталя. Огромного роста он был невыносимо худ. В личном деле его значилось, что был ранен в декабре сорок первого. Потом вывезен из Ленинграда в Вологду. На вопрос лейтенанта — кем и где воевал? — ответил просто:
— На Пулковских высотах. Пулеметчик.
А о себе ничего толкового не рассказал. Мол, жил как все, воевал как все. И точка. Рядовой Васильев Николай Дмитриевич. Шестнадцатого года рождения. Рабочий. Беспартийный. Вот и все, что знал Кондрашов о бойце.
— А ты видел? — спросил Васильева Пономарев.
— Видел, — коротко ответил тот. Потом добавил, — И слышал.
И больше в разговоры не вступал. Только упрямо шагал и шагал вперед, время от времени поправляя на плече своего «Дегтяря».
— Эй! Махра! Помоги толкнуть! — закричал кто-то с дороги.
Около странно накренившейся полуторки махал руками пехоте невысокий коренастый шофер.
— Поможем, бойцы! — крикнул Кондрашов и первым зашагал к грузовику.
Подойдя ближе, он увидел причину странного наклона машины. Оказывается, дорога представляла из себя настил из бревен, наложенных продольно, а поверху — попереком — лежали жердины. Полуторка съехала с этого настила и правым колесом воткнулась в землю, заднее же левое колесо поднялось в воздухе.
— Ребятушки! Родненькие! Помогите! Муку вот везу в хлебопекарню! Опоздаю, вы же без хлеба останетесь! Я чуть правца принял «эмку» пропустить, а оно тут вон оно как…
— Сейчас, браток, поможем! — успокоил шофера Пономарев. Бойцы поскидывали в грязь вещмешки и…
Первым, растолкав всех у машины вдруг оказался тот самый Васильев и схватился за бампер:
— Что стоишь! — рявкнул он на водителя. — А ну лезь в кабину!
Шофер суетливо бросился к двери, запрыгнул на сидение, и завел двигатель.
А Васильев стал приподымать грузовик. В одиночку. На лбу его налились синим жилы, он захрипел, оскалив зубы и…
Всем взводом они бросились на помощь Васильеву, приподнимая и выталкивая полуторку обратно на настил.
