Инквизитор подал знак «псам господним», и они все вместе вывалились в дверь — в пекло дня.
Жара становилась все сильнее, однако Бруно хода не сбавлял. Мимо, обгоняя его, все время ехали ополченцы, и многие поминали кортес, Бурбонов и какого-то Австрийца, который вроде как должен поставить короля на место.
— Иди с нами, — предлагали на привалах ополченцы, — может быть, тебе даже мушкет дадут. Да и кормят у нас отлично…
Бруно только мотал головой. Он видел главное: все эти люди — всего лишь приводной механизм, призванный вращать шестерни, которых они даже не видят, чтобы те, в свою очередь, двигали стрелку, о которой даже не подозревают. Но он не был одним из них.
Бруно давно, лет с девяти, не верил, что его отцом был Тот, Который… Да, его мать — добровольно или под давлением нового хозяина — дала обещание Богу, но, скорее всего, вчерашняя крестьянка зачала сына от обитателя того мужского монастыря, что стоит за оврагом. Кое-как доносила, а затем под руководством более опытных монахинь торопливо придушила и забросала землей где-то возле оврага. Церкви не нужны дармоеды, ей нужны работники — что тогда, что сейчас.
И все-таки, невзирая на столь низкое происхождение, Бруно чувствовал свою избранность. Просто потому, что видел мир таким, какой он есть. Бруно не мог этого доказать, но давно уже понимал, что вселенная — это механизм. Он был настолько отвратительно склепан и отрегулирован, что даже сезоны года — основа основ — не выдерживали ритма. Весна могла запросто запоздать, а осень длиться и длиться. А уж люди… эти были способны на самое вопиющее отступление от правил механики. И главным виновником всего беспорядка во Вселенной был не кто иной, как его Создатель.
— У хорошего мастера и часы не врут… — прошептал Бруно.
Он все глубже понимал, насколько прав был Олаф.
Когда Генерал прибыл, Томазо уже вконец извелся от ожидания.
— Ну, и у кого какие идеи? — моргнул блеклыми глазами старик.
Томазо, как и все восемь допущенных к руке братьев, невольно вжал голову в плечи, но у него, в отличие от остальных, идеи были.
— Я хотел бы попробовать уговорить Австрийца… пока он еще не вошел в Мадрид.
Генерал замер. Он определенно заинтересовался.
— Уговорить? Он уже примерил корону, а ты еще хочешь его уговорить?
— Я бы попробовал, — глотнул Томазо. — С вашей помощью…
Генерал остановился напротив, заглянул исповеднику в глаза, и от этого взгляда мелкие волоски на руках Томазо встали дыбом.
