Неожиданно тень глухо, жалобно застонала, протянула к Соне руки и упала на колени.
Соня отступила на шаг, все еще держа кинжал наготове. Она опасалась ловушки.
— Что тебе нужно? — повторила она.— Кто ты?
— Соня…— прошептал тихий голос, от которого у Сони по спине побежали мурашки. Ледяной ужас стиснул ее сердце. Ей показал, что она узнала голос из сновидения — Голос Дальней Тревоги.
— Клянусь Кобылицей! — воскликнула Соня — Исчезни, тварь!
— Со…— прошелестел голос.
И внезапно ощущение чужого присутствия оставило Соню. В комнате была она одна. Темная тень исчезла.
Проклятье! Опять сон? Соня уколола себе палец кинжалом и вздрогнула, ощутив боль. Да нет же, это явь! Но куда исчезло существо, которое обращалось к ней по имени?
Достав трут и кресало, Соня зажгла маленькую Глиняную лампу, скудно заправленную плохим рапсовым маслом. Комната озарилась слабым дрожащим светом. Здесь действительно никого не было Ставни закрыты и заперты изнутри на щеколду, дверь тоже не открывается с первого толчка, хотя замок, конечно, слабенький… Какие глупости! Нет здесь никого. Да и какой вор, простите, залезет в комнату, где заведомо спит хозяин того имущества, которое бедняге вздумалось прикарманить? Кражу лучше совершать днем, пока путник отсутствует — торгует, покупает или бродит по улочкам Кароса, где ох как есть на что поглазеть… Почудилось. Да, Соня перепутала сон с явью. Вот единственное объяснение всему, что с ней случилось.
И отчасти успокоенная этой мыслью, она снова села на кровать и убрала кинжал под подушку. Надо погасить лампу и ложиться спать. А завтра… Завтра она, пожалуй, последует совету маленького нахального гостиничного прислужника и отправится в лавки — смотреть на шелка и украшения. Говорят, это успокаивает нервы и развлекает любую женщину. Даже такую, как Рыжая Соня.
* * *
Но утро принесло с собою только новые тревоги. Посмеиваясь над своим ночным испугом, Соня оделась и уже затянула пояс с кинжалом, как вдруг замерла в изумлении. Что там, в углу?
Быстрым шагом Соня подошла к окну и распахнула ставни. Тотчас же шум дневной сует хлынул в комнату. Внизу конюх шумно ругался со слугой какого-то купца, остановившегося в гостинице на первом этаже. Слуга находил, что конь его господина находится в ужасном состоянии, он не кормлен, не поен и не чищен, и за что только конюх выпросил третьего дня у бедного, доверчивого купца сразу два аквилонских золотых! И ведь было заплачено! За что? За безделье!
