Дзаваттини не может пожаловаться на недостаточное внимание к его прозе со стороны итальянской критики — вот уже полвека его книги в центре дискуссий. Но он «неудобный» писатель, трудно поддающийся даже классификации, не говоря уж о серьезном анализе. Поэтому большинство критиков и рецензентов спешит, воздав должное его оригинальности и мастерству, отделаться от углубленного разбора, приклеив какой-нибудь из обычных ярлыков: «юморист», «сюрреалист», «неореалист» и так далее.
Действительно, нелегко ориентироваться в обилии жанров и форм прозы Дзаваттини, тем более что за полвека она претерпевала изменения. Естественно стремление критики найти какой-то «общий знаменатель» этой своеобразной и многообразной прозы, какую-то константу, точку опоры, иначе рискуешь быть унесенным стремительной рекой его творчества — изменчивой, постоянно обновляющейся, но текущей, как и все реки, в одном неизменном направлении. Каково же это направление, этот «общий знаменатель»?
Может быть, стремление к лаконичности, желание «сжаться в единое слово»? Дзаваттини издавна пристрастен к мини-формам, даже имена у его героев короткие, а сам он часто подписывается просто «Дза». Писатель считает, что нельзя больше терять времени: надо неотложно спасать итальянскую культуру, разрушенную за годы фашизма и последующего клерикального засилья, нельзя терять время на «длинные» жанры, на романы, на длинные имена, на придумывание длинных и сложных «историй», когда людям грозит война, когда они нуждаются в срочном избавлении от произвола, голода, нищеты. «Нельзя забывать о том, что пуля за одну секунду пролетает более тысячи метров» («He-книга»). У писателя есть даже специальное эссе о «длинном и коротком».
А возможно, как полагают некоторые, таким «общим знаменателем» является юмор, пронизывающий все его произведения? Относительно системы юмора Дза высказано немало суждений. Элемент абсурда, явный нонсенс порой придает его юмору сходство с англосаксонским. У Дзаваттини, как и у большинства англосаксонских юмористов и сатириков, вызывающие смех несоответствие, нелепость всегда подчинены морализаторской или социально-обличительной задаче (вспомним хотя бы слугу, которого богач Мобик вывешивал за окно в качестве барометра).
В отличие от большинства своих итальянских коллег Дзаваттини предпочитает нюансы, избегает явных, лобовых эффектов, никогда не утрачивает чувства меры. Юмор для него не цель, а одно из многих средств синтетически выразить мысль. Даже грубоватую, озорную шутку он обращает в исполненное горечи раздумье, серую повседневность — в волшебную фантазию. Юмор сквозит в любом его произведении, везде, но писатель куда больше чем юморист, как справедливо отметил еще Папини.
