Для них двоих секс ничего не значил, но не для Анны.
— Слушай и внимай, Изобель, — велел он ей. Позволив проникнуть в голос немного силы, он продолжил: — Возвращайся домой и передай Лео, что я поговорю с ним сегодня вечером.
В ее глазах засветился гнев, но она лишь передернула плечами.
— Я — не мой отец, — уже мягче проговорил он. — Ты ведь не хочешь проделывать со мной те же трюки.
Страх охладил ее — и его тоже. Духи, возможно, и скрывали ее запах, но не расширенные глаза вместе со сжатыми кулаками. Ему не нравилось пугать людей — не всегда.
— Изобель, иди домой. И проглоти свое любопытство.
Он закрыл за ней дверь и на мгновение упер на нее взор, не желая смотреть на Анну — хотя сам понятия не имел, с чего же чувствовал себя таким виноватым за что-то, что совершил за долго до того, как встретил ее.
— Ты собираешься ее убить?
Он посмотрел на Анну, не способный понять ход ее мыслей.
— Еще не знаю.
Анна подкусила губу.
— Она была добра ко мне.
Добра? Насколько он знал, все, что произошло с ней после обращения, не подходило под описание "добра". Но из-за отразившегося на ее лице беспокойства, он проглотил свой едкий ответ.
— Что-то не так в стае Лео, — сказал он ей. — И сегодня вечером я пойму что.
— Как?
— Спрошу их. Они прекрасно знают, что не смогут солгать мне, к тому же если откажутся отвечать на мои вопросы или встречаться со мной, то это автоматически будет считаться признанием вины.
Она выглядела озадаченной.
— Почему они не могут солгать вам?
Он постучал пальцем по носу.
— Учуять ложь довольно просто, если ты не имеешь дело с кем-то, кто не может отделить правду от лжи, но есть и много других способов для нахождения правды.
У нее заурчал живот.
— Хватит об этом, — сказал он, решив, что пришло время по-настоящему ее накормить, одного рогалика не достаточно. — Надень пальто.
Он не хотел брать машину в Луп, где, скорее всего, будет трудно найти парковку, потому что его характер был весьма неустойчивым рядом с ней. Но не смог уговорить ее на такси, что стало для него новым опытом, не много людей отказывались повиноваться ему, когда он говорил им, что делать. Но она была Омегой, не ограниченной инстинктивной потребностью повиноваться более доминирующему волку. Чарльз вздохнул в уме и помчался за ней по лестнице на улицу, потом на станцию.
Он никогда не был в чикагском подземном поезде раньше, и, если бы не кое-какая упрямая женщина, то не стал бы ехать на нем и в этот раз. Хотя он признал (но только самому себе), что ему даже понравились эти шумные толпы головорезов под видом подростков, пока они не стали его мучить.
