Уже во второй раз за этот день Корбетт проснулся оттого, что кто-то тряс его и настойчиво звал по имени. Он открыл глаза и встрепенулся, узнав бледное встревоженное лицо, внимательные зеленые глаза и взъерошенные волосы своего слуги Ранульфа, с которым он расстался в лазарете аббатства Тайнмут. Корбетт встряхнулся, чтобы проснуться.
— Ранульф! Когда ты приехал?
— Да уже не меньше часу, как я тут, — ответил Ранульф, — вместе с лошадью и вьючным мулом. Я ведь не забыл, что вы приказали: найдешь, мол, меня в аббатстве Святого Креста. С самого утра плутал, пока добирался сюда из замка. — Он осмотрел Корбетта с ног до головы. — Где вы были? Вы весь в грязи!
— Долгая история, — коротко ответил Корбетт. — Потом расскажу. А пока отыщи приора и сообщи ему, что я вернулся, да распорядись, чтобы мне принесли сюда горячей воды.
Ранульф тут же удалился. Его господин, думал он, странен, замкнут, осторожен, даже таинствен, как всегда, и, как всегда, только и делает, что моется. Интересно, думал он, какая нелегкая понесла Корбетта на север; он, Ранульф, пытался выяснить это всю дорогу до Тайнмута, но Корбетт отмалчивался, и Ранульфу это не нравилось. Конечно, он обязан Корбетту жизнью, ведь он спас его от петли в Тайберне, а все равно Корбетт для него — сплошная тайна: и работает он без устали, и для отдохновения разве что поиграет на флейте, почитает какой-нибудь манускрипт или посидит спокойно за кубком вина, размышляя о жизни. Ранульф на чем свет стоит клял этот отъезд из Лондона, в котором ему пришлось оставить молодую жену некоего лондонского торговца тканями. От воспоминаний штаны становились тесными, и Ранульф бормотал грязные ругательства: со всеми этими ее кружевами, поклонами и надменным видом она была ни дать ни взять изящная леди, но между простыней — совсем другая, мягкая и умоляющая. И как же она вертелась и корчилась под ним! Ранульф тяжко вздохнул: она — далеко, а он — тут, в этом ветхом монастыре, при своем таинственном господине.
Корбетт же на самом деле очень рад был снова видеть Ранульфа. Он не признался бы себе в этом, но рядом с верным слугой, который сможет прикрыть его со спины, он чувствовал себя куда спокойнее. Корбетт не переставал дивиться неугомонности своего слуги, его жажде жизни и страстной тяге к любой женщине, которая поведет перед ним бровью. И вот он здесь, Ранульф, и Корбетт, моясь и переодеваясь, размышлял о том, сможет ли слуга защитить его от убийц, очевидно преследующих его. В лесу из арбалета целились именно в его жизнь, а значит, и кинжал, брошенный в него накануне, тоже не был случайностью.
