— Диниэр, — голос прозвучал резко, — ты и твои наставники путаете собственно душу, личность, с источником, из которого возможно черпать энергию, предрасположенность к определенному виду чар. Кто-то рождается художником, кто-то войном, а кто-то горшечником — и только! Если исходить из рассуждений твоих наставников, то Ингер должна проводить время, умучивая птичек, котят и щенков, пока не может добраться до кого-нибудь посильнее. Однако ты сам видишь, что она совершенно иная, невзирая на свои темные способности. Дело в том, что нас чаще караулит безумие, и в отличие от Светлых, от подобных мне не ждут чего-то хорошего… Черные изначально не связаны моралью либо обязательствами, поэтому очень легко поддаться дурной молве, искушению и забыться… Но то, какой ты есть, зависит только от тебя, а не от магии и чар! Я сожалею, что из-за этого заблуждения, ты скорее всего окажешься изгоем. Прости, все вышло не намеренно!
Диниэр подавленно молчал. Когда темный озвучил последствия случившейся с ним катастрофы, в нем словно что-то окончательно надломилось и умерло. Способность чувствовать что-либо — иссякла. Он лишь покорно кивнул в ответ на совет мага подумать, успокоиться, и дать излечиться хотя бы телу, — обещание покоя было слишком заманчиво.
Дамон оставил затихшего Диниэра в уверенности, что в ближайшее время эльфенок по крайней мере прекратит свои суицидальные попытки и перестанет ото всех шарахаться. Однако за дверью его поджидала еще одна морока.
— Как вы можете?! — выпалил Сивилл, даже не пытаясь скрыть, что подслушивал, — Из-за него…
— Сивилл! — уставший Дамон оборвал его может быть даже суровее, чем ему хотелось, — Учись быть терпимее!! С Ингер все будет в порядке, а Динэ сделал это не специально.
Действительно, врядли бы эльфенок так переживал, если бы речь шла о нем или о самом мастере Фейте, хотя муки совести явно пошли ему на пользу.
— Он не намного старше тебя, а в пересчете на их годы еще совсем ребенок. Он пережил такое, что и кровному врагу пожелать совестно. Он один. Ему страшно, больно, плохо… По большому счету, идти ему некуда и жить незачем: его родичи его не примут, а призвание обернулось совсем не тем, чем казалось. Если сейчас его оставим даже мы, тогда возможно, мы и получим врага, а пока — Динэ просто растерянный мальчишка.
— И что, прощать теперь? — непримиримо пробурчал Сивилл, — Не умею!
— Научишься. Знаю, что трудно, — Дамон вгляделся в сникшего юношу и неожиданно рассмеялся, — Восемнадцать лет это такая малость! У тебя еще вся жизнь впереди, так не порти ее тем, что потом будет стыдно вспомнить.
