Диниэр не счел нужным ни ответить, ни оправдаться. Только тоски в его взгляде в сторону было столько, что к праведному гневу, невольно примешивалась знакомая жалость.
* * *
Тяжесть детского тельца на руках. Шепот из каких-то пустяков и глупостей. Пять шагов туда, пять обратно. И ужас, слепой нерассуждающий ужас, который кое-как удается затолкать подальше, снова и снова передавая вздрагивающей девочке ощущение покоя, уверенности, безопасности. Он попросту выжег из ее сознания концентрированный комок из воспоминаний, страха и отчаяния, доставшийся от эльфа, но осталась ее собственная память о чем-то жутком, что она увидела и узнала. Не всякий взрослый может справиться с таким потрясением, а что говорить о ребенке!
— Солнышко мое, ласточка моя… ты мое сокровище… ты моя радость… счастье мое… ненаглядная моя девочка…. звездочка моя маленькая, я с тобой… все хорошо…
Сколько раз он носил ее так совсем маленькой и постарше, когда Ингер умудрилась подцепить какую-то местную разновидность лихорадки в госпитале. Маленькие детки — маленькие бедки, а Ингер не такая уж и малышка. Можно было догадаться, что она попробует сама помочь эльфику. Дамон даже Сивиллу еще ничего серьезного не позволял, а воздействие на сознание в состоянии 'Тропы' не для дилетантов. И Ингер, попробовав повторить вслед за ним его действия, провалилась в чужой кошмар, из которого могла попросту не вернуться!
Сердце снова сжал короткий ледяной спазм, и руки сами собой крепче прижали к себе девочку.
К чему иметь дар предчувствия, если все равно в большинстве случаев ничего не можешь сделать! Он полагал, что тягостное предощущение беды относится к эльфенку, на котором вновь четко проступила печать скорой гибели, да и светлых со Стражами нужно было ждать чуть ли не со дня на день — не может быть, чтобы Рузанна просто забыла о нем… И проморгал настоящую угрозу! Хотя смерть Ингер не грозила… Только то, что может быть хуже смерти.
Дамон потерся щекой о мягкие кудряшки и ощутил, как девочка в ответ прижалась теснее: она уже почти успокоилась, но по-прежнему не собиралась отпускать отца от себя. С грустной улыбкой, Дамон осторожно устроил свое хрупкое беспокойное счастье в своей постели. Лежать было неудобно, потому что Ингер его так и не отпустила, но он лишь снял с нее свободной рукой домашние туфельки и выплел из волос ленту. Убаюканная девочка сопела ему в шею, в то время как он посылал в ее сны сказочных фей и русалок, дивные сады и луга, расцветающие волшебными цветами, прекрасных и мудрых драконов, зовущих ее в полет… стирая этими образами последние следы кошмара. В душе тяжело ворочалась бессловесная мольба ко всем возможным и невозможным Силам: пусть все действительно будет хорошо, пусть у его девочки будет долгая, а главное счастливая жизнь! Да, она не обходится без бед и горестей, но пусть у Ингер их будет как можно меньше!
