А завтра… завтра и подумаю.
От содранной с трупа шубы пахнет кровью, но мне уже все равно, проваливаюсь в сон, немного болезненный, но живой, согретый чужой кровью.
Я просыпаюсь от зова и долго не могу сообразить, где нахожусь. Камень, иней, трещины, смерзшаяся кровь и льдинки на грязной шерсти.
— Где, где, где?… — вопрос стучит в висках. Господи, как же я ждала этого момента.
— Здесь…
Нити, приняв ответ, радостно всколыхнулись.
— Жди.
Жду, я так давно жду, что еще несколько часов… или дней не играют роли. Поплотнее закутаться в полушубок, свернутся клубочком в мягкой утробе и с закрытыми глазами всматриваться в пронизанную яркими нитями темноту.
Искристо-золотой — радость. Оранжевый — беспокойство. Мне рады, за меня беспокоятся, и, черт побери, я почти дома.
Фома
Ярви появилась после захода солнца. Честно говоря, Фома уже успел пожалеть о решении столь опрометчивом, более того, он надеялся, что девушка не придет, но… тихий робкий стук в дверь разрушил надежду.
Она была худой, с длинными спутанными волосами неопределенного цвета и разбитым в кровь лицом. Левый глаз почти заплыл, широкая ссадина рассекла правую скулу, а распухшие, лопнувшие губы казались непомерно большими для такого худого лица.
— Кажется, у кого-то был очень неудачный день, — отозвался Голос. — Ты бы хоть поздоровался.
— Добрый вечер, — Фома понятия не имел, что и как говорить дальше, присутствие Ярви его смущало. Она же, вздрогнув от звука его голоса, прижалась к стене. Боится? Она его боится?
— Проходи. Спать будешь вон там, — Фома указал на кровать, решив, что завтра же придумает что-нибудь со второй кроватью, а сегодня можно вообще не ложиться, ночь хорошая, самая подходящая для работы. Ярви по-прежнему жалась к стене.
— Есть хочешь? Хлеб, правда, не слишком свежий.
И снова молчание. Может, она немая?
— Скорее сильно испугана.
— И что делать?
— Ничего. Не обращай внимания, вернись к работе и вообще, представь, что ее здесь нет.
Последовать совету, данному Голосом, оказалось несложно. Ярви, забившись в самый темный угол комнаты, затаилась.
— Тебе не стоит бояться меня, — разговаривать, сидя спиной к собеседнику, было несколько непривычно. — Меня зовут Фома. А ты Ярви, правильно?
Ни звука, ни вздоха, ни шороха.
— Я здесь недавно, ничего и никого не знаю. И ничего толком не умею. Писать вот умею… ну и красить.
— Что красить? — голос тихий-тихий, но хоть какой-то отклик.
— А не важно, что. Одно время были пушки, потом повозки, потом опять пушки… здоровые такие, углов много, деталей мелких, а нужно быстро.
