Но из-за своих странностей я порой задумывался о будущем. Мои коллеги влюблялись, обручались, женились. Для меня каждая работа и каждая связь была подобна временному отдыху перед следующей. Не погубит ли меня моя непоседливость? Джанани рассеяла мои опасения. «Ты молод, — писала она. — Узнавай мир, Арун. Принимай его в себя. Люби всех, кого можешь, но не позволяй никому удерживать тебя, как птицу в клетке».
К тому времени, как я повстречался с Санкараном, я многому научился. Например, никогда не ходить на политические митинги. И не участвовать в религиозных шествиях, хотя храмы, гурдвары9 и мечети в небольших дозах были позволительны. Я узнал также, что, вопреки ожиданиям, семьи обычно не образуют хороших метасознаний. В них слишком много толкотни и суеты. Они срастаются и расходятся. Возможно, они образуют не статическое, а динамическое равновесие, ведь они как-никак целые дни проводят вместе. Возможно, метасознание невозможно сохранять до бесконечности — оно сходит с ума.
Я проделывал опыты и с животными. Перед моим домом кормилось стало коров. Они стояли среди проезжающих машин белыми горбатыми островками, мирно жевали жвачку или с бычьим упрямством дожидались, пока кто-нибудь вынесет кухонные отбросы в помойку на углу. Я ощущал их сознание, но не понимал природы их мыслей. Однажды вечером, возвращаясь с работы, я увидел могучего быка, стоявшего посреди дороги, на разделительной полосе. Потоки машин текли мимо него в обе стороны. В светящейся пыли уличных фонарей он походил на белый призрак. На обочине, равнодушно поглядывая на него, лежали коровы. Я не просто ощутил, а как будто увидел его разум. Он взывал к коровам, вкладывал всего себя в протяжное беззвучное призывное мычание. Коровы отвечали что-то вроде: «Не сегодня, приятель, нам надо дожевать жвачку». Тогда я осознал, что животные не только ощущают мысли друг друга, но и могут мысленно общаться.
Я продолжал экспериментировать с человеческими сознаниями и узнавал множество любопытных мелочей. Например, нечетные числа, особенно простые, создавали более устойчивых мета-чудовищ, четные оказывались менее стабильными. Пары же просто опасны, потому что ничто не уравновешивает связь между их сознаниями, чтобы тянуть, когда они толкают, если вы понимаете мою мысль. Потому-то, задолго до встречи с Санкараном, я принял решение — никогда не влюбляться.
Я встретил его в Америке. Джанани, узнав от одного своего собрата по восприимчивости, что Може видели в Чандигаре, всего в нескольких часах езды от Нью-Дели, уговорила меня уехать. Меня вновь охватил прежний безымянный страх. Я несколько лет не вспоминал про Рахула Може. Моя компания в то время отправляла команду программистов в Соединенные Штаты. Подстегиваемый потоком писем от Джанани, я присоединился к исходу в землю молока и меда.
