Сон не шел. В голове у меня проносились обрывки мыслей, какие-то ускользающие видения. Несколько раз я начинал мысленный спор с Игорьком, и всякий раз спор оборачивался в мою пользу. Все же удобно спорить с кем-то, отвечая за обоих и приводя нужные самому себе аргументы. Наконец, поймав себя на субъективности, я решил прекратить. И все же мелькнула напоследок мысль: "Ах, Игорек, Игорек… Тебе хорошо рассуждать о гуманности. Ведь это же не твою жену изнасиловали, а потом задушили ее же лифчиком…і. Кажется, с этой мыслью я и провалился в душный сон.
Сны мои состояли из сплошных фантасмагорий. Бегал по магазину с пистолетом в руках Вовка-дурачок, почему-то с голой женской грудью. Вокруг него скакала орущая и хохочущая толпа каких-то оборванцев в самых немыслимых лохмотьях. Перекрывая всеобщий гвалт, дребезжал старческий голос: "Наташенька, зоренька, дедка мой помирает, ломка у него. Дай героинчику, я знаю, у тебя есть…". Потом все исчезло, и я увидел голую, с выкошенной травой поляну, заваленную окровавленными трупами. В центре ее стоял Игорь, почему-то в форме офицера СС с закатанными рукавами и с пулеметом в руках. Он жутко скалил зубы и кричал мне: "Я обманул тебя, Валька! Обманул!!! Я и сам люблю убивать! Я и тебя тоже убью…і Я стоял перед ним на коленях, абсолютно голый, а над нами, подобно Карлсону, кружился в воздухе полковник Доронин и кричал в помятый жестяной рупор: "Вы оба не правы! Оба…і.
Очнулся я от прикосновения. Надо мной, согнувшись, стоял Козлов и потряхивал меня за плечо.
— Товарищ старший лейтенант, время…
Я резко поднялся, затянул ремень и надел ботинки.
— Как, Андрей, все нормально?
— Так точно, нормально.
Поднимаясь с кушетки, я похлопал его по плечу.
— Ну ложись, сержант, отдыхай…
Умывшись на кухне холодной водой из-под крана, и выпив крепкого остывшего чая, я закурил и сел к столу, в угол, подальше от окна.
За последующие два часа я обкурился до одури. Сидеть в засаде мне было не впервой, в этом Доронин был прав. Еще когда я учился в училище, мне приходилось участвовать в трех десятках операций. Но привыкнуть к томительному ожиданию я так и не смог за эти годы. Все напряжение, которое скапливалось за долгие часы ожидания, в какой-то момент ударяет в голову, как хорошая доза алкоголя, и тогда мир перестает казаться реальным, приобретая оттенок фантастичности. Впрочем, в нужный момент это ощущение проходит, это я тоже знаю по опыту. И тогда голова становится кристально чистой, а движения четкими и безошибочными. И все же ждать да догонять — хуже некуда. Подумав об этом, я усмехнулся. По сути, вся моя работа именно в этом и заключается: ждать и догонять, догонять и ждать…
