Полковник притянул к себе лист бумаги и, надев очки, прочитал:
— У некой Сафаровой Натальи, на Озерной, 6-28. Муж Сафаровой, Ашот Сафаров, был осужден год назад, сидел какое-то время вместе с Бугаевым в колонии строгого режима. Пойдешь с лейтенантом Дроновым и сержантом Козловым брать Бугаева. Ребята они горячие, но не-опытные. Ну, а тебе не впервой, тебе, как говорится, и карты в руки. Словом ты за старшего, по окончании операции жду твоего доклада…
На Озерную мы добрались только в полдень, потеряв много времени на изучение Бугаевского и Сафаровского дел. Поставив мою "девятку" за углом, по одному, чтобы не привлекать внимания, прошли в средний подъезд серой пятиэтажки и поднялись на второй этаж. Дронов с Козловым стали по бокам от двери с номером "28", я поднял руку к звонку.
Прежде чем я позвонил, открылась соседняя дверь, и из нее на площадку выскользнула старушка с сумкой в руках. Увидев нас, она испуганно ойкнула и заскочила обратно в квартиру. Не позволяя ей захлопнуть дверь, я протиснулся следом и, приложив палец к губам, попросил:
— Тихо, бабуля, не пугайся. Я из милиции. Вот мое удостоверение.
Недоверчиво посмотрев на меня, она взяла корочки, посмотрела и вздохнула с явным облегчением.
— Уф, напугали вы меня. А я то уж подумала, грешным делом, что Наташку, сучку этакую, грабить пришли.
Уловив неприятно резанувшее слух "сучку этакую", я подумал, что Наташа Сафарова тоже та еще штучка, под стать своему знакомцу. Посмотрев на бабку, обиженно поджавшую губенки (наверное, из-за того, что мы оказались не грабителями), я поинтересовался:
— А что, бабка, есть что грабить?
Старуху как прорвало. Она застрекотала скороговоркой:
— И-их, милый! Вся квартира ворованным забита. Мужик-то ейный, Наташкин, грузин ли, азербайджан ли, нахапал добра, да посадили его. А добро-то на нее, на Наташку записано. Вот она теперь и трясется. Хахаля себе завела. Не знай для охраны, не знай для тела…
При этих словах старушка шкодливо хихикнула. Я тоже скабрезно улыбнулся, чтобы расположить ее к себе.
— Вот что, бабуля. Нам твоя помощь надобна. Ты позвони-ка ей в дверь, да попроси открыть. Соображаешь?
Бабка сметливо закивала седой головенкой.
— Ага, ага… Соображаю… За хахалем пришли?
Подивившись ее понятливости, я недовольно хмыкнул.
— Ты, бабка, много будешь знать, скоро…
Посмотрев на ее седую голову, я понял нелепость своих слов и снова хмыкнул, на этот раз от смущения.
— Так ты значит скажи ей, а как открывать станет — ныряй в свою квартиру. Поняла ли, старая?
