Присмотревшись повнимательнее, я понял, что нехорошая ухмылка была только плодом моего воображения. Смотрела Маша серьезно и задумчиво, словно сомневаясь: меня ли она видит перед собой? После солидной паузы, в течение которой мы дуэлировали взглядами, Маша наконец пояснила свое неожиданное появление посреди улицы.
— Игорь, я бегу за тобой уже два квартала и кричу, как сумасшедшая. А ты словно глухой, не слышишь меня.
Я подозрительно покосился на нее, ожидая подвоха в качестве реванша за сегодняшний разговор на лестнице. Не знаю, что меня потянуло за язык, но я вдруг ляпнул:
— Что, пришла посмеяться надо мной? Давай, давай… Завтра всем в школе растрезвонишь…
Маша звонко расхохоталась: "А ты был великолепен, Игорь…", но при моих последних словах оборвала смех, подошла ко мне вплотную и сунула мне в руки портфель, который я машинально схватил обеими руками. Взгляд ее стал мрачен и серьезен.
— Ты забыл свой портфель на почте. И телеграмму… Я ее отправила.
Пораженный ее взглядом и тоном, я жалобно проскулил:
— Сколько я тебе должен?
Маша презрительно посмотрела на меня и резко оборвала:
— Замолчи, ты…
И устало добавила через паузу:
— Дурак ты, Степанов… Прощай…
Она отвернулась, прошла несколько шагов, и вдруг снова круто повернулась в мою сторону.
— А я, Степанов, сегодня очки сняла. А ты и не заметил…
И ушла. Я стоял, все еще сжимая обеими руками портфель, и в голове у меня была полнейшая каша. Тут был и разговор с Валькой, и телеграмма в Москву, и этот горе-налетчик, и Маша Сокова с ее снятыми очками. Для моей подточенной стрессами психики этого было слишком много за одни сутки.
Маша уже растворилась в темноте, а я только тогда машинально пробормотал в пустоту:
— Да, да… Конечно же, очки сняла…
БЕЗУГЛОВ.
Расстались мы с Игорьком если не врагами, то далеко не в самых теплых чувствах. Паскудно у меня было на душе, ох как паскудно. Почти десять лет не виделся с лучшим другом, а встретились — и вел себя, как последний идиот. Ну на хрена, спрашивается, надо было ему исповедоваться? Нужна ему моя откровенность, как русалке калоши. Прекрасно можно было обойтись и без этого.
А он тоже хорош. Не разобравшись, взял и приклеил мне волчий ярлык. Тоже мне, друг называется. И что совсем уж хреново, в чем-то я почувствовал его правоту. Есть в его словах рациональное зерно. Вот что тебя, Безуглов, задело, потому ты и разозлился на него. Ведь ты в своей уверенности был до сих пор непоколебим и, исповедуя пословицу "Вор должен сидеть в тюрьме", эволюционировал ее и довел до логического завершения: "… а убийца и насильник должен умереть". И ведь до сих пор ты ни на секунду не сомневался в своей правоте. А Игорек за один вечер пробил брешь в твоей обороне, и это тебя бесит, Безуглов. Да, да, бесит. Признайся в этом хотя бы себе.
