— Трудно сказать, — призадумался Корнеев, все еще не понимая, куда клонит полковник. — Зная, что я не пойду в ловушку, он может не прикрывать свое слабое место, а устроить засаду где-то еще. Но, с другой стороны, а вдруг я не настолько умен, и все-таки полезу именно туда?
— И опять ты прав, Николай. В парадоксе третьего уровня уже появляются варианты. Но, их пока еще немного, и можно даже пытаться просчитывать ход событий. А что будет, когда командир или аналитик столкнется с парадоксом четвертого уровня и выше?
— Кошмар и сумасшествие.
— Нет, Николай. Психология в таких случаях рекомендует отбросить логику и обратиться к интуиции. А что такое интуиция командира? Это его собственный боевой опыт.
Корнеев кивнул и уточнил:
— Разрешите спросить, Михаил Иванович, какое конкретно отношение все изложенное имеет к нашему случаю? Или вторая информация о том, что обнаруженный склад подставной, на самом деле дезинформация, и сырье для сверхбомбы все-таки находиться именно там, куда мы идем, делая вид, что поверили в обман?
— Я вижу, Николай, ты уловил суть. А теперь, давай разберем ситуацию по шагам. Вот как, по моему теперешнему мнению разворачивались события. Первое — в ближнем немецком тылу застряло невероятно важное для создания сверхбомбы сырье. Немцы не успевают вывезти его в тыл и, чтобы выиграть время, предпринимают попытку направить нашу разведку на ложный след. Второе — с этой целью, под видом подставного объекта, оберштурмбанфюрер Штейнглиц указывают нам на место расположения настоящего склада. Рассчитывая, что мы примем его правила игры и отправим к ложной цели заведомо слабую, отвлекающую группу. А все силы направим в тот район поиска, который посчитаем настоящим. И очень надеясь, что, пока будет длиться вся эта "угадай-ка", мы не станем бомбить неразведанные цели. Что ему, собственно, и нужно. Выиграть время для эвакуации.
— Как-то слишком уж замысловато, — хмыкнул Корнеев. — А если и в самом деле, не решать все эти немецкие ребусы, а разбомбить обе цели к чертовой матери? Как считаете, товарищ полковник?
— Считаю… — угрюмо проворчал полковник, отводя взгляд. — Вот именно, другие воюют, жизнью рискуют, а я только считаю. После войны, наверно, не смогу притронуться к логарифмической линейке.
— Ну, это вы зря. Благодаря вам, Михаил Иванович, мы малой кровью обходимся.
— Но все же, кровью. Я вот думаю иногда: а какова цена ошибки? Сколько смертей можно было бы избежать, если б считал не профессор Стеклов, а, к примеру, академик Павловский?
