Какой-то школьник толкнул Вилл под руку так, что она чуть не выронила телефон, и отошел, не извинившись. До нас долетел тихий фальшивый напев «Отныне и напек».
Вилл покачала головой.
— Они теперь все стали как зомби, — пожаловалась она. — Так не должно продолжаться!
— Может, пробраться тайком? — предложила я. — Мы же все-таки волшебницы. Разве это будет трудно?
Я с тоской вспоминала последние слова, лежа на животе посреди сырого, утоптанного овцами зимнею поля возле фермы, которая теперь получила название Огнецветной. Ее обнесли заборами. Посадили собак. Усеяли сигнальными системами и видеокамерами. И расставили повсюду охранников, рядом с которыми гориллы показались бы жалкими мартышками.
— С собаками я бы справилась, — сказала я. Я неплохо умела ладить с животными, за исключением черепахи Лилит, которая не уставала демонстрировать свой вредный упрямый нрав. Это почти то же самое, что располагать к себе людей. — Вилл, наверное, сумеет договориться с камерами и сигнализацией. Но что делать со всем остальным?
— Нам нельзя привлекать к себе внимания, — сказала Корнелия. Хоть мы и за городом, здесь все равно полно народу. Я, конечно, имею в виду не Гатора и его приспешников — этих людьми не назовешь…
В ее словах был резон, хотя в эту минуту вокруг было больше овец, чем людей. Одна из них, дружелюбная овечка в ошейнике с колокольчиком и надписью «Молли», ласково жевала мой рукав.
— Может быть, стать невидимыми? — предложила я, осторожно отталкивая любопытный нос Молли. — Но вроде этого еще никто из нас толком не освоил?
Все дружно покачали головами.
— Это все равно не поможет пробраться через забор, — заметила Вилл. — Разве только проскользнуть через ворота с грузовиком, который доставляет продукты…
— Гм, — задумчиво протянула я. — Это идея…
— В следующей жизни, — сказала Вилл, — я бы не хотела возродиться в виде ящика бананов.
Я разделяла ее чувства. Не слишком-то сладко, когда тебя запихнут в фургон и погрузят сверху полтонны крупы и сахара, а потом на тебя еще усядутся пять девчонок.
— Этот водитель просто псих, — в сердцах сказала Тарани. — Надеюсь, он ни во что не врежется!
— Наверно, злится из-за задержки.
Да, неприятно, должно быть, когда путь тебе перекрывает целое стадо сонных овец. Но из-за них водитель остановился и вышел из фургона, а нам только это и было нужно. Пока он прогонял овец обратно на поле, мы успели проскользнуть в заднюю дверь фургона.
— Нечего было так тянуть Молли за ошейник, — проворчала я. — Овцы очень мирные и послушные, нет нужды применять силу.
