Барыня не стала мне мешать и, притворив дверь, отправилась на кухню.
Прежде всего я заглянул за шкаф. Там было много пыли. На полу лежала какая-то тряпка. В углу я увидел мышеловку, хотел достать ее рукой, но не дотянулся. У шкафа стояла швабра. Я взял ее и попробовал вытащить мышеловку. Мышеловка вдруг подпрыгнула и щелкнула. Хорошо, что не дотянулся!
"На что мне эта мышеловка!" - подумал я и повернулся к сундуку. В отличие от поломанного шкафа, сундук был целый, только замок сорван вместе с толстыми кольцами, на которых он висел. Надо иметь силу, чтобы сорвать такой замок.
Я приподнял крышку. Чего только там не было! Прежде всего модели самолетов, бумажные и схематические; потом какой-то прибор с радиолампами; груда ученических тетрадей; связка толстых общих тетрадей в коленкоровых обложках и несколько журналов. Один из журналов был иностранный. На обложке самолет, под самолетом надпись: "Капрони-Кампини". Такого самолета я никогда раньше не видел, хотя до автомобильного кружка занимался в авиамодельном и даже сделал модель французского самолета "Кадрон-Рено-713" А этот - какой-то Капрони да еще Кампини...
Я стал листать журнал. Рисунок с обложки повторялся и на одной из страниц. Под рисунком была статья на непонятном языке, а на полях статьи красным карандашом по-русски написано: "Керосин!!!" Просто керосин, но с тремя восклицательными знаками.
"Керосин - это по части Андрея Глебовича, - сообразил я. - Надо сказать тете Лиде".
Тут я услышал, что Барыня вышла из кухни и топает по коридору. На всякий случай я сунул журнал в штаны за ремень и захлопнул крышку сундука.
- Нашел? - спросила Ольга Борисовна, появившись в двери.
- Нет, - сказал я. - Не так быстро. За шкафом я нашел только мышеловку. Может быть, карбюратор в этом сундуке?
- Маловероятно, милый Фриц. Почти невероятно. Он этот сундук и сам не часто открывал.
- Кто?
- Мой Вова. Он мне запрещал заглядывать в него. Здесь его реликвии и вся техника. Однажды я порвала какую-то ненужную бумажку, так он устроил целый скандал. Потом я подарила детям серебристые лампочки, которые у него валялись без дела, - оказалось, что это для радио. Опять была сцена. Тогда я отдала ему во владение этот сундук. По-моему, это было, когда он перешел в седьмой класс. Кто бы мог подумать, что будет такое несчастье!
- Какое? - с деланной наивностью спросил я, понимая, что в словах Барыни заключена какая-то тайна. - Разве у вас какое-нибудь несчастье?
